– Интересное дело! – раздался голос с террасы. – Снова все валят на меня? – По ступенькам спускался русоволосый молодой человек лет двадцати в костюме для верховой езды, с хлыстиком в одной руке и карабином «Сайга» в другой. – Колбаса, видите ли, ее собачкам противопоказана. Люди едят – и ничего, а у песиков животики разболелись.

– Да, да, противопоказана! Я тебя уже сколько раз просила не кормить Усладу и Руслану супермаркетовой дрянью, – запальчиво обличила Юленька своего оппонента.

– Это ее сводный брат, Никита, – шепнул Новиков на ухо Глебу и громко поздоровался с молодым человеком: – Здравствуйте, Никита Андреевич!

Небрежно кивнув Новикову в ответ, Никита продолжал препираться с сестрой:

– Ну хорошо, сегодня собачки обгадились от колбасы, а вчера по какому поводу они испоганили ковер в зале? Лень им было добежать даже до клумбы?

– Не лень, не лень, – стеной встала на защиту болящих Юленька. – Они еще молодые, просто ошиблись. Ковер такой же большой, ворсистый и зеленый, как газон. Вот они и перепутали. С каждым может случиться! И потом… Не стану зря наговаривать, я не видела. Но сердце мне подсказывает: ты и в тот раз накормил Усладу и Руслану какой-то отравой.

– Отравой?! – возмутился Никита. – Первоклассная ветчина – это отрава?! Нет, милая, просто называй своих псин правильно: не Услада и Руслана, а Уся-Руся, причем где попало, в том числе и на ковры!

– Ты… ты… – чуть не лопнула от возмущения Юлия, – ты не только изводишь бедных животных физически, но и унижаешь их морально! А они тоже живые и всё-всё чувствуют! Думаешь, Услада и Руслана не понимают, как ты их сейчас оскорбил? Очень даже понимают, и тебе должно быть стыдно за свою грубость!

Спор брата и сестры прервала горничная. Она уже ликвидировала последствия колбасной аварии под цветами и вычищала совком Брутов «подарок» из низкой цветочной вазы у «внучкиных» ног, куда эстетствующий кот изловчился прикопать свой пахучий клад. Вдруг женщина с визгом бросила совок и, указывая пальцем в сторону «внучкиного» подножья, закричала:

– Ой, глядите, это опять лев!

– Какой еще лев? – удивился Никита, тщетно пытаясь разглядеть в цветочных зарослях царя зверей.

– Нет, не тот лев, что в зоопарке, – поспешила уверить хозяйского сына в своей вменяемости пугливая прислуга, – а совсем другой. Вы, Юленька, его еще как-то называли… Лев… лев… как его? Толстой, что ли? Я забыла…

– Лев Толстой?! – вытаращил глаза Никита. – Ты что, свихнулась?! Где ты видишь здесь бороду?! Впрочем, пообщавшись с моей сестрицей, кто угодно съедет с катушек!

Юлия, сердито взглянув на брата, тоже подошла к клумбе:

– Оксана, я же вам объясняла, это муравьиный лев. Насекомое. И какое отношение он имеет к классику русской литературы Льву Николаевичу Толстому, я не понимаю. Странные у вас возникают ассоциации.

– Вот эту козявку ты называешь львом? – разглядел насекомое Никита. – И стоило визжать? Дай-ка я тресну его совком – и нет проблем!

– Не смей трогать льва! Каждое живое существо есть часть природы и имеет право на жизнь!

– Не надо убивать льва, – поддержала Оксана хозяйку. – Жалко же, пусть живет!

Никита, уже поднявший совок, швырнул его на землю.

– Ты совсем очумела со своей идеей фикс – защитой природы! – укорил он сестру. – То порезала Неллину норковую шубу, жалко ей стало убиенных норок, а теперь и козявок защищаешь, козявкозащитница!

– Лучше быть козявкозащитницей, чем таким бессердечным человеком, как ты!

– Я не бессердечный, а нормальный человек! Это ты все гримасничаешь!

– Очень остроумно! – саркастически похвалила брата Юлия. – А если ты не бессердечный, зачем берешь с собой на прогулку ружье? Стрелять птиц? Я поеду с тобой и буду толкать тебя под руку, чтобы ты не смог в них попасть!