Подходящий момент усомниться в собственном слухе, решила я.

– Что, еще одних?!

– Не совсем.

– «Не совсем» – это как?

– Как вы, без сомнения, помните, – Рысьев чуть заметно качнул головой в сторону орудующего шваброй Пломмера, – по рассказу нашего нового друга Карла, сокровища на пристани Кальяо в сентябре 1820 года лежали грудами в самом прямом смысле этого слова.

– Помним. И что с того?

– Дело в том, – пояснил вампир, – что на борт «Мери Диар» попали далеко не все «сокровища Лимы», как именовали сии богатства испанские историки. Часть из них осталась на берегу и была впоследствии погружена на галеон под названием «Релампаго».

– Только не говорите, – недоверчиво сказала я, – что сами испанцы, испугавшись дальней дороги, решили припрятать оставшееся у них золотишко на этом чертовом Кокосе!

– Отнюдь, – с жаром возразил Николай. – Они…

– Простите, граф, – неожиданно перебил его мой муж, – что приходится прерывать вас, но у меня к вам есть одна небольшая просьба.

– Да, Крис?

– Не могли бы вы излагать вашу, вне всякого сомнения, весьма занимательную историю тоном ниже? Дело в том, что, – Крис оглянулся и, подавшись вперед, перешел на полушепот, – последние полчаса наш рулевой уделяет куда больше внимания вам, чем компасу.

– Ох, я ему сейчас…

– Прошу вас, Бренда, не надо. – Рысьев скорчил рожицу, долженствующую, по его мнению, выглядеть жалостливо. – Как справедливо заметил ваш муж, это мне стоило бы укротить свою луженую глотку.

В другое время меня бы не удержал и десяток жалобных Рысьевых. Однако сейчас мне до зарезу хотелось услышать окончание истории о кокосовых кладах, и потому я решила малость повременить с дисциплинарными разборками.

– Так что было дальше?

– «Релампаго» вышел из гавани под конвоем четырех военных судов, – для вящей наглядности вампир продемонстрировал нам ладонь с загнутым большим пальцем. – Испанцы считали, что такого эскорта вполне достаточно, чтобы обеспечить благополучную доставку сокровищ в Испанию, и ничуть не обеспокоились, когда вскоре после отплытия эскадру начал нагонять одинокий бриг.

– А следовало бы?

– Еще как! Этот бриг уже встречался в бою с испанцами и их союзниками французами. Он отличился в ходе знаменитого Трафальгара, когда под командованием капитана Александра Грэхема выполнил особый приказ лорда Нельсона. Грэхем же и продолжал командовать бригом. Правда, поскольку официально королевства Англия и Испания заключили мир, одной из статей которого обговаривалось запрещение столь любимого Александром каперства, мистер Грэхем счел за лучшее именоваться Альфонсом Белафонте.

Я тихонько присвистнула. Этот самый Альфонс Белафонте сумел оставить о себе столь славную память, что на западном побережье Мексики его порой поминают и в наши дни… правда, не к ночи.

– Это его прозвали «Кровавый Меч»?

– Сия подробность мне неведома, – сказал Рысьев. – Если таковое прозвище и имелось, то картотека моего ведомства… то есть ведомства, к которому я еще недавно имел честь принадлежать, отчего-то не сочла нужным зафиксировать его. Итак, – продолжил он, – Грэхем-Белафонте вступил в бой с испанской эскадрой. Бой был короток и жесток. К его исходу на плаву оставались лишь два корабля. Изрешеченный ядрами и с минуты на минуту собиравшийся исчезнуть в пучине «Девоншир» и… – Николай сделал паузу, – «Релампаго»… – еще одна томительная пауза, – взятый англичанами на абордаж.

На этот раз очередь свистеть выпала Крису.

– Этот парень, похоже, любил хорошую драку, – заметил он. – Все-таки на море трудно сыскать более лихих и отчаянных парней, чем те, что плавают под «Юнион Джеком». Что бы там ни говорили некоторые остроухие…