Дубрень нахмурил брови и, задумчиво теребя пояс, отклонился назад. Промолчал. Зато Помежа поинтересовался:

– А не будет ли мне убытков, коли такую клятву дам?

– Каких убытков?! – Блуд горой завис над хлипким, похожим на крысенка боярином. – Мы здесь не о торговле речь ведем!

Тот тоже встал и, словно желая принюхаться к воеводе, сморщил острый нос.

– На торговле все отражается! Она как вода в омуте. Брось камушек – он уже на дне лежит, а вода еще кругами бежит!

Блуд пригрозил ему:

– Ежели не поклянешься, тогда и будешь терпеть убытки! Да такие, о коих помыслить не в силах! Вот мое воеводское слово!

Варяжко подавил смешок. Теперь Помеже ничего другого не осталось – придется клясться. Иначе Блуд позаботится о его богатстве. По-своему позаботится…

– Я клянусь Перуном, и прародителем нашим Дажьбогом, и самим Родом великим, что ни слова из моих уст не выпадет. Что здесь услышу, то во мне и умрет, – веско заявил Горыня.

Дубрень тоже наконец решился, махнул рукой:

– И я в том Перуновым именем клянусь. Помежа сник, бочком опустился на лавку, выдавил:

– Не скажу никому ни словечка. Пусть запомнят боги мое обещание!

За ним невнятно, путаясь и сбиваясь, пробормотал клятву похожий на бочку толстопузый и коротконогий Ситень.

– А ты? – повернулся к Варяжко Блуд.

Чуя на себе пристальные взгляды, нарочитый встал.

– Я сюда не просился – сами позвали. А коли так – значит, не обойтись вам без меня. С клятвой иль без нее, а прочь меня не прогоните.

– Ты что, особенный?! – взвился было Помежа, но тут же осел, придавленный к лавке тяжелой рукой Горыни:

– Помолчи, боярин! Он верно говорит – он нам нужен. Только и мы ему нужны. В одиночку он с Выродком не справится. Если осмелится убить болотника в поединке – сложит голову по княжьему велению. Ярополк смерти своего гридня вовек не простит. А хитростью эту приболотную гадину никому не взять.

Варяжко сел обратно. Разговор становился интересным. Может, он стоил нелепой клятвы?

– Да, Выродка голыми руками не прижмешь, это верно, – перебил Горыню Блуд. – Он, паршивец, сумел даже Рамина напугать…

– Откуда знаешь? – повернулся к воеводе Варяжко.

Тот сложил перед грудью широкие ладони, легонько толкнул ими воя.

– Ты не первый в его внезапную хворь не поверил. Уж очень странная хворь, и напала-то на беднягу Рамина как раз тогда, когда Выродку его сотня понадобилась… Чудно, не правда ли? Я утром был у Рамина, и Помежа со мной. А Горыня чуть не на коленях его упрашивал правду рассказать. Только старик на все уговоры лишь одно бурчал: «Берегитесь Выродка, он – колдун, может одним взглядом человека, словно пушинку, по земле катать». Немудрено, что после таких речей князь его больным счел. Только меня не проведешь. Не болен Рамин – лишь напуган до смерти.

– Так. – Тяжелые ладони Горыни рухнули на стол. Тот качнулся, хрустнул, но дубовые ноги выдержали – устоял. – Рамин от любой тени неспроста шарахается. Выродок ничем не гнушается – мог и порчу навести. Этому любой с малолетства учен. А если я прав, то никто из нас не должен спокойно смотреть, как болотник к князю подбирается и друзей наших себе под ноги в грязь укладывает. Сегодня он Рамина свалил, завтра к Дубреню подкатится, потом Блуда осилит, а дальше – станет воеводой и приберет к рукам твое золотишко, Помежа, и твои богатства, Ситень… Так то….

От этих уверенных слов Помежа сжался в комок.

– Ну, это уж ты через край хватил…

– Ты так думаешь? – ехидно поинтересовался у скорчившегося боярина Блуд. – Чего же не уходишь? Трусишь?

Тот совсем сник. А Блуд продолжал:

– И Варяжко нынче к княжьему двору, словно на смертный бой, шагал. А коли скажет он, будто в тот миг не желал крови Выродка, – не поверю! Только болотник честного поединка не стоит. И платить за его смерть своей головой тоже неумно. Я другое предложу…