Более того, Людка забросила все эксперименты с диетами (она раньше пыталась похудеть, хотя ей до меня килограмм пятьдесят, правда, мы с ней всегда преследовали разные цели: я – получить стройную фигуру, она – сохранить стройного мужа) и теперь не тратит зря деньги, а то, помнится, она за два месяца посещений какого-то модного диетолога сбросила пятьсот баксов и один килограмм. Я лично за пятьсот баксов (мне в карман) похудела бы на… десять кило.

В общем, теперь в семье Бояровых все довольны. Сам Бояров так больше всех. А я лично думаю: раз всех участников событий такое положение дел устраивает – так пусть на здоровье развлекаются.

Бояров был не очень рад меня слышать среди ночи. Вначале, правда, испугался: думал, что в офисе что-то случилось, но в этом плане я его успокоила и, как и Людке, вкратце поведала о водворении в мою квартиру китаянки-кореянки, или кто она там, и состоянии ее здоровья.

Людкин муж перешел на нецензурную лексику. Как гинеколог, он, конечно, был хорошо знаком с женскими половыми органами, но тут показал себя также и знатоком мужских, вообще человеческой анатомии и даже немного зоологии. Я его внимательно выслушала, со всем согласилась, но тем не менее напомнила, что он – врач, потом про одну известную клятву, которую он давал, надавила на совесть.

– Кто мне эту работу оплачивать будет? – гаркнул Бояров. – Ты, что ли, Танька? У меня, между прочим, не госмедицина! Я за бабки работаю! И у меня не «Скорая помощь»! Я только плановые операции делаю!

– Олег! – пролепетала я, прерывая этот поток. – Ну, а если умрет девка? У меня дома? Ты подумай, что я ведь тогда к тебе обращусь, чтобы от трупа избавиться. У меня ведь один мужик знакомый, к которому я по такому делу позвонить могу. И этот мужик – ты.

Последний мой аргумент подействовал гораздо лучше, чем напоминание про клятву Гиппократа и прочие увещевания. Бояров еще сказал в мой адрес парочку колоритнейших выражений из русского народного, но велел ждать его примерно через полчаса.

– Спасибо, Олег! – воскликнула я с чувством, в которое вложила всю силу своей широкой души, но он уже трубку повесил.

Анна Ивановна тем временем кружила вокруг девушки. Она ее успела раздеть (зачем?), выбила из холодильника кусок льда и положила китаянке-кореянке на низ живота.

– А она не застудится? – спросила я. – Ведь там придатки или еще чего?

Хоть я и работаю в гинекологическом объединении, но в медицине не сильна, нас с Петей в случае какого-либо заболевания лечит Анна Ивановна, которая хорошо знает и таблетки, и травы. Правда, с подобным и моей свекрови сталкиваться не доводилось. Как я предполагаю.

– У нее кровотечение, Таня, – сказала Анна Ивановна, словно я этого сама не видела. – Я, честно говоря, не представляю, что мы в наших условиях еще можем сделать. Ты лучше еще льда попробуй отбить из морозилки. И ты, Петя! – прикрикнула на внука бабушка. – Нечего тут смотреть.

Петьку-то, как я поняла, интересовало совсем не кровотечение, а обнаженное женское тело, которое он в натуральном виде лицезрел впервые. Это я надеюсь, что впервые. Мальчик-то мой еще только на следующий год школу закончит, хотя он и довольно крупный для своих шестнадцати с половиной. Девочки у него постоянной нет, после появления в нашем доме мальчика под названием Интернет девочки вообще отошли на второй план, но от природы-то не уйдешь.

Это не вьетнамка, тем временем решила я. Те вьетнамцы, что торгуют у нас на Звездном рынке, и те, что в свое время стояли в пешеходных переходах, выглядели по-другому – и выглядели гораздо мельче. Эта же девушка, хотя и оказалась меньше средней россиянки, все-таки не миниатюрная статуэтка. Я сказала бы, что ей подойдет сорок второй размер, возможно, даже сорок четвертый. Кожа у нее была желтоватого оттенка, красивая грудь тянула примерно на наш второй номер, черные густые волосы обрамляли лицо. Стрижка показалась мне несколько нетрадиционной (или это для моего глаза?). Больше всего поразили волосы в другой части тела: там они были абсолютно прямые.