Всякий раз, как он вливал в нее семя, он неизменно кричал слово "На!", тем самым показывая свою готовность отдать ее матке все, что накопилось в его теле.

– На! – снова и снова хрипел он, закатывая глаза от страсти.

Ему казалось, что ее пизда, вечно жадная до ласк, словно огромная змея, изнутри высасывала его досуха, как должное присваивая себе всю его силу и мужскую энергию. Он почти физически ощущал эту отдачу и ее, Светланино, принятие его жизненной праны.

А после она еще долго лежала на диване с раздвинутыми ногами, смотря остановившимся взором в чужой, покрытый лепниной потолок.

Ему и самому надоела эта ресторанная комната. В эти минуты комната показалась ему нелепой и чуточку вульгарной.

– Одевайся, – тихо сказал он.

– Андрюша, дай мне, пожалуйста, полотенце или салфетку. Там должны быть чистые в комодном ящике.

– Полотенце? Нет, его ты не получишь. Это тоже входит в мое сегодняшнее наказание.

– Но, я же вся мокрая, – прошептала она.

– Да, ты мокрая, с текущей пиздой. А еще ты растрепана, и на твоей шее красуются два засоса. А еще я заберу твои трусики и отдам их только дома.

С этими словами он подхватил батистовые кружевные трусики Светланы, поднес их носу, с наслаждением вдохнул аромат и быстро засунул их себе в карман пиджака. Он был уже полностью одет, тонкая расческа прошлась по коротким волнистым волосам. Он рассматривал себя в зеркало, и, казалось, был вполне доволен своей импозантной внешностью, мужским обаянием и силой. Она все еще продолжала лежать обнаженной, с раздвинутыми в стороны ногами. И из ее главного сокровища струилась белая влага. Ему нравилась ее беспомощность и полное подчинение.

– Андрюша, дай полотенце, – еще раз жалобно попросила она.

– Нет, – решительно возразил он. – Хочу, чтобы все видели, что тебя выеб муж. А особенно пусть на это полюбуется тот вьюноша прекрасный.

Она хотела было заплакать, но даже на это у нее не было сил. Она, наконец, свела вместе полные ляжки. Внутри нее что-то хлюпнуло. Медленно поднялась на ноги, пошатнулась, ухватившись руками за край комода. А затем она расчесала распущенные волосы и надела на себя мятое платье. Он внимательно следил за ее плавными движениями. Руки и ноги не слушались ее. Она казалась бледной и, видимо, сильно хотела спать. Когда она накрасила губы и припудрила носик, в ее лице проявилось нечто гордое и обиженное. Подбородок дрогнул. Она плотнее сдвинула ноги – на паркетном полу, возле зеркала, из нее выпали две пухлые светлые капли. Она наступила на них ногами, обтянутыми шелком тонких чулок, а после прижала рукой крепдешиновый подол платья к лобку. На темном, украшенном стразами подоле, тут же выступило обильное мокрое пятно. Оно просочилось и на ее попке.

Она с обидой смотрела в его глаза, в то время как в ее собственных закипали слезы.

– Ты хочешь моего позора? – с вызовом спросила она.

– Немного хочу… Я хочу, чтобы тот щенок увидел доказательства того, что я тебя отменно выеб.

– Ну что ж, пусть будет по-твоему, – она надела туфли на каблуке и решительно двинулась к выходу. – Звони своему швейцару, я пройду в таком виде через весь банкетный зал, а потом встану посередине танцпола. А заодно покажу всем твоим коллегам и эти великолепные засосы. Пусть все полюбуются, какой ты у нас самец.

Она раскраснелась, зацелованные губы горели пунцовым цветом, проступая сквозь нежный тон розовой помады, влажные глаза сверкали от блеска подступающих слез.

– Сядь, – скомандовал он в последнюю минуту. – Сиди тут и жди меня. Я схожу в гардероб за твоим пальто и вызову из гаража таксомотор.