Анх-Джесер знал, что такое зов Божества, что значит быть единым с Силами, превосходящими твоё понимание, и пропускать их сквозь себя. Когда твоя суть настроена в тонком резонансе, и ты не можешь отступить, потому что сама твоя природа, выплавленная в нетленной вечности, выбрала этот путь прежде, чем принял смертный разум.

Но почему же не Амон, защитник Уасет, позвал за собой Таа-Нефертари? Почему не Хор, блистательный сокол, оберегавший трон Владык? И даже не яростная Сехмет, хотя как похожа была его царевна на огненную львицу. Прекрасная воительница. Защитница.

Царевна чтила Богов Кемет и искала у них ответы. Но кто мог предположить, что отзовётся ей ярче прочих Божество, к которому она и не думала взывать?

Владыка Дешрет караулил тропы её сновидений, врывался к ней с шёпотом ветра, направлял её руку в каждом выстреле, благословлял каждый её шаг в пустыне, манил обещаниями древних таинств. Анх-Джесер знал – его бесстрашная царевна боялась… и все страхи её народа вторили этому.

Отверженный Бог. Покровитель захватчиков. Воплощённое безумие. Безжалостное дыхание пламени. Чудовище, охотившееся под небесами цвета кровавой меди. Безликая память о древнем ужасе.

Безликая память… Нет, у Него был лик, и этот лик однажды увидела Таа-Нефертари, когда упрямо пересилила страх и обернулась, встречаясь взглядом с древней тенью. Она отозвалась шёпоту песков и вою бури и узнала, куда ей надлежит отправиться за ответами.

Анх-Джесер был благодарен царевне за доверие. Не пожелав рисковать гневом отца, Нефертари никому не рассказала о своих планах, кроме него. Царевна ведь могла пойти навстречу памяти древних сама, без него. И отправилась бы всё равно, даже если бы Анх-Джесер не принял. Вот только ему ли было не знать, как нужна опора, когда веришь в свой путь, но не знаешь и не понимаешь до конца. Никогда бы он не оставил Нефертари одну, потому что помнил её ладонь на своём плече и вкус воды в тот день, когда более всего в этом нуждался. А потом, понемногу, незаметно верность и дружба переросли в необходимость. Ты не стремишься к драгоценной воде – ты просто не можешь существовать без неё.

Теперь Анх-Джесер ждал её здесь, на границе эпох между забытыми руинами и реальным, слишком живым Городом Золота, обителью древнего Бога.

Упуат, Проводник душ, тоже был родом из этой забытой эпохи. И его лик молодой жрец сейчас различал на реющих в неверном свете стягах – хороший знак. А ещё – лик песчаного зверя, о котором рассказывала его царевна. Пространство преломлялось, и время расслаивалось. Вспышками он видел зримое и незримое. Текучие силуэты скользили меж гробниц памяти – псы, люди, чудовища. Видела ли их Нефертари? Говорила ли с ними? Различала ли ответы, которые искала, в многоликом хоре бури?

В какой-то миг он понял вдруг, что нужен ей, что она вот-вот сделает шаг, и не будет возврата.

«Время – хрупкое и жадное…»

Осознание обожгло его, и он крикнул, позвал её. Там, в другой эпохе, никто даже не обернулся. Ночь опускалась на город, набрасывая длинные тени, расцвеченные яркими огнями факелов. Здесь же продолжал бесноваться ветер, и Анх-Джесер сам едва слышал себя. А когда он выбросил руку вперёд – казалось, буря слизала плоть с его костей, а сами кости стали хрупкими, вот-вот готовые рассыпаться в прах.

«Нырнув в поток, можно не увидеть свет нынешнего дня…»

Вскрикнув, он отпрянул. Страх был силён. Все его инстинкты восставали против того, чтобы сделать следующий шаг… Но страх потерять её был ещё сильнее. Отстроив своё восприятие, молодой жрец призвал Упуата. Если кто-то и мог провести его сквозь время и пространство – то только древний собачий Бог, которому он служил.