– Но я жив, – пробормотал пациент так, словно не был в этом уверен.

– Как ни странно, да.

Пациент закрыл свои золотисто-карие, мерцающие глаза. На лице доктора отобразилась тревога, он даже привстал со стула от волнения, но пациент снова разомкнул веки, посмотрел на Кочеткова и спросил:

– Сколько я уже здесь?

– Дольше, чем вы можете себе представить.

– Сколько? – повторил свой вопрос пациент, и на этот раз голос его прозвучал так резко, твердо и холодно, что Кочетков вздрогнул.

Нахмурившись, Андрей Сергеич ответил:

– Чуть больше месяца.

– Месяц, – повторил пациент и вдруг выгнулся дугой, побагровел и зашипел от боли.

– Что с вами? – быстро спросил доктор.

– Голова… раскалывается…

Кочетков схватил со столика шприц и ампулу, но пациент вцепился пальцами ему в руку, сжал ее и проговорил:

– Не надо…

– Это поможет одолеть боль, – пояснил доктор. – Я хочу вам помочь.

Пациент покачал головой, сжал зубы и несколько секунд лежал неподвижно. Потом расслабился, вновь взглянул на доктора и хрипло проговорил:

– Как это случилось?.. Кто в меня стрелял?

– Вас подстрелили на улице, – ответил Андрей Сергеевич, откладывая шприц. – Больше я ничего не знаю.

Несколько секунд парень лежал молча, затем вновь разлепил сухие губы и пробормотал:

– Я хочу отдохнуть.

– Да. Конечно. Разумеется. – Кочетков покосился на дверь, затем наморщил лоб и, чуть понизив голос, доверительно сообщил: – Полицейские просили известить их, когда вы придете в себя. Думаю, они сегодня же попытаются вас допросить.

Пациент молчал.

– Ну, ладно. – Доктор Кочетков поднялся со стула. – Отдыхайте, а я вас скоро навещу.

Уже у двери доктор вдруг остановился.

– Ах да, – сказал он, оборачиваясь. – Если захотите…

Он осекся. Пациент стоял на ногах, держась за спинку кровати. Доктор Кочетков вскинул брови:

– Что вы делаете?

– Собираюсь уйти, – ответил тот глухим, но твердым голосом.

– Но как же…

Парень оттолкнулся рукой от спинки кровати, подошел к Кочеткову и, глядя ему в глаза, холодно произнес:

– Снимайте халат, доктор.

– Что?

– Мне нужна ваша одежда.

– Но…

Глаза парня замерцали лютым, будто у зверя, огоньком, и Кочеткова от этого взгляда взяла оторопь.

– Сделайте это, док, – хрипло проговорил пациент. – Иначе мне придется раздеть вас самому, а это вам вряд ли понравится.

Неизвестно, что больше подействовало на Андрея Сергеевича – странный ли тон, каким были произнесены эти слова, или не менее странный взгляд, а может – и то и другое, – но доктор неожиданно смирился и сказал:

– Хорошо. Я сделаю, как вы просите. Но как только вы уйдете, я позвоню в полицию.

– Это ваше право, – холодно произнес пациент.

Редкие тусклые фонари не могли разогнать тьму, и парк был погружен в холодный, промозглый полумрак. Егор медленно прошел мимо стоек с рекламными щитами, на которых красовались одухотворенные лица артистов.

БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ – «БУДДА ХОДИТ ПО АРБАТУ».

ГАРИК СУКАЧЕВ – «СВОБОДУ АНЖЕЛЕ ДЭВИС!»

ГРУППА «ОКЕАН ЭЛЬЗЫ» – «Я НА НЭБi БУВ!»

Лица и имена артистов были Волчку знакомы, но он никак не мог восстановить в памяти связанные с этими лицами и именами воспоминания. Перед глазами мелькали какие-то смутные образы, строчки из песен, но едва он пытался сконцентрироваться на них, как слова тут же ускользали.

Заметив скамейку, он проковылял к ней. Его слегка мутило, а в голове стучал колокол. Сев на скамейку, он перевел дух и хотел уже подняться, чтобы идти дальше, но новый приступ боли пронзил его мозг, перед глазами заполыхали огненные протуберанцы, и Егор, понимая, что вот-вот рухнет на асфальт аллеи, вынужден был прилечь на скамейку.

Неизвестно, сколько времени он так пролежал. В голове дьявольской каруселью кружились строчки из песен: