Раджа и Исхан синхронно издали глухой гортанный звук. Исхан размахнулся ногой, желто-коричневая пятка устремилась к моему виску. Дакойты не сомневались, что я обречен ‒ полностью обессилел и молю Аллаха о скорой смерти. И удивились, когда я перехватил ногу Исхана и резко рванул на себя. А в следующее мгновение ткнул ему в лицо горлышком бутылки.

Раджа бросился на выручку, но с секундным опозданием. Этого оказалось достаточным, чтобы Гульман успел ударить его локтем в живот. Дакойт не ожидал нападения с этой стороны. Изумленно прохрипел: «Ты что…» и выхватил из-под рубахи лезвие бритвы. Тогда, опершись руками о край каменного пола, я выскочил из ямы, обхватил дакойта за шею и рванул вниз, ломая позвонки.

Гульман перевел дыхание: Ташакор5 Где научился драться? Бьешь не хуже дакойтов.

− В разных местах… − уклонился я от ответа. Драться я начал еще в детстве, со шпаной, прошел школу дворовых баталий. Ну, а потом были разные школы…

Гульман перевернул на спину плававшего в яме Исхана. Острый край горлышка застрял у него в глазной впадине.

В этот момент в камеру ворвались надзиратель и двое дюжих охранников с бамбуковыми дубинками. Гульман поспешил сказать:

Они что-то не поделили, сааб6. Подрались и убили друг друга.

Надзиратель нахмурился, что-то просчитывая в уме, затем кивнул мне:

Пойдешь со мной. Ты, – кивок в сторону Гульмана, – поможешь убрать эту падаль. Имелись в виду трупы дакойтов.

Тюремщики перешагнули порог камеры, а я задержался, чтобы спросить Гульмана:

Почему ты помог мне?

Пуштун на миг задумался.

Сааб хорошо держался.

Улыбнувшись, приоткрыв испорченные зубы.

Сааб руси, я люблю твою страну. Учился у вас на врача.

Моя изумленная физиономия заставила его пояснить:

Был доктором в Балакоте. Давно это было. Прощай. Я пожал ему руку, твердую как деревяшка.

Ну, хватит болтать! – вмешался надзиратель.

Он схватил меня за шиворот и вытащил в коридор.

Воняет от тебя, как из задницы у буйвола…

В конце коридора мы свернули налево и вышли в тюремной двор. На противоположной стороне находился офис администрации. За письменным столом, широким как палуба авианосца, восседал начальник тюрьмы. Энергичный, затянутый в полковничий мундир, он мог бы выглядеть грозным и уверенным в себе, если бы не легкая растерянность во взгляде. Возможно, она объяснялась присутствием в комнате другого человека: в кресле для посетителей развалился Али Азгхар Шах. По обыкновению, адвокат был элегантен и надушен. Белоснежный шальвар-камиз (традиционный пакистанский костюм − просторная рубаха и шаровары) отутюжен и накрахмален, из нагрудного кармашка торчит мобильный телефон. Азгхар Шах курил египетскую сигарету и стряхивал пепел на пол. При виде меня вскочил, принюхался, скорчил гримасу и повернулся к начальнику тюрьмы:

Помыть, переодеть, вернуть личные вещи и деньги.

Заметив, что полковник колеблется, добавил:

Я могу предъявить вам обвинение в незаконном задержании, пытках и действиях, наносящих ущерб отношениям Пакистана с зарубежными государствами. Вами может заинтересоваться Комиссия по проверке госслужащих.

…Когда мы подходили к машине, Азгхар Шах спросил, скорее для проформы: «В Исламабад?». И услышал изумивший его ответ: «В Музафарагхар!». К этому требованию адвокат отнесся скептически, однако вынужден был повиноваться: в конце концов, его услуги хорошо оплачивались, а клиент всегда прав. Он позволил себе лишь немного поворчать: «С Джаведами лучше не связываться… В этой стране полно мест, где труп может лежать годами».

…В Музафарагхаре не ожидали появления таких важных персон. Огромный «ниссан патрол» распугал куриц, буйволов, ослов и коз, которые бродили по главной улице городка. Собственно, это была и не улица вовсе – так, скверно расчищенное пространство между двумя рядами домов и лавок.