Шабанов снова вспомнил Лисю и отвернулся.

– Да так, ничего особенного…

– Я на самом деле принцесса, – жеманно похвасталась она. – Так меня дедушка зовет. «Моя принцесса»!

– Это заметно.

– Только вот нет подружки…

– А принц есть?

– Принц? – загадочно улыбнулась она. – Принц есть!.. Ты почему упал? Ты же так хорошо летаешь! Я видела!.. И упал!

– К сожалению, кончилось горючее, – трагично произнес он. – А техника хоть и военная, но не совершенная, без топлива не летит.

Реакция последовала неожиданная, совсем уже не детская.

– Значит, такова ее судьба, – утешительно проговорила она. – И ничего не поделать… Ты не переживай, все образуется.

– Чья судьба? – не понял Шабанов.

– Принцессы! Той, что с тобой летела… Зато тебе встретилась другая!

– Да, тут мне повезло!

– Возьми молоко, пока не остыло, и пей. Я только что подоила корову.

Шабанов освободил левую руку от пистолета, взял кружку, налитую до краев и нерасплескавшуюся: на молоке еще плавала пенка, значит, цедили его как положено, непосредственно в кружку…

– Любопытно… Как узнала, что я хочу молока?

– Все дети вечером хотят молока. И ждут…

– Дети?.. Но я же не ребенок. – Он сделал глоток и, не удержавшись, выпил до дна.

– И все равно ждал, когда подоят корову.

– А кто же такой Лев Алексеевич? – Герман откровенно рассматривал ее смутное лицо.

– Забродинов, мой дедушка по матери.

– Такой рыжий и бородатый?

– Нет, он совсем старенький и седой. Очень милый и добрый человек.

– Дедушки, они все милые и добрые, – сказал Шабанов, кося глаз на вторую кружку, верно, предназначенную принцессе. – И глазастые, как боженьки на небе… Скажи, принцесса: он что, видел меня в самолете?

– В самолете я тебя видела!

– А он? Откуда твоему дедушке известно, что мы летели вдвоем с той принцессой?

– Это вовсе не обязательно – видеть… Выпей и вторую, ты же хочешь. Или съешь с хлебом! Смотри, какой горячий. Пять минут назад вынули из печи…

– Откуда ты взялась тут, внучка? – Он взял горбушку и вместе с будоражащим запахом ощутил: в руке ни с чем не сравнимый хлебный жар. – Только не говори, что с этого хутора!

– Нет, я не с хутора. Но живу не очень далеко отсюда, за рекой…

– За рекой? – не сдержал эмоций Шабанов. – Значит, приплыла на лодке? Или мост есть?

– Летом здесь натягивают лаву, а сейчас вода большая.

– В брод, что ли, перешла?

Она вдруг засмеялась.

– В брод?.. В брод я бы утонула! Не умею плавать! Я просто перешла по воде.

– А, ну понял. – Он вспомнил, с кем имеет дело. – По воде, аки посуху… Дедушка послал? Принести парного молочка бродяге с котомкой и принцессой?

– Сама пошла… Мне стало так интересно! Ты же летчик! С того самолета, который упал вчера ночью возле Данграласа.

– А это что такое – Дангралас?

– Скалы так называются…. И зовут тебя – Герман Шабанов.

Он вздрогнул, услышав свое имя, и чуть кольцо не выдернул, но через несколько секунд справился с волнением, спросил, усмехаясь:

– Тоже дедушка сказал? А знаешь, отчего он быстро состарился? Нет?

– От времени. Он так давно родился…

– Если бы!.. Пословицу слышала? Вот! Так что смотри, принцесса, как бы и тебе не растерять своих юных лет.

Самому же было совсем неуютно и невесело. Хребет с таким, или примерно таким по звучанию, названием значился на полетных картах и пересекался заданным маршрутом в предгорьях Тибета. Ну и черт бы с ним; иное дело, всезнающий дед этой барышни в восточном наряде, носящий, ко всему прочему, русское имя.

Его внучка, возможно, была вполне здорова и находилась не в том наивном возрасте, когда девочки не понимают ни намеков, ни сарказма, ни иносказательности; вероятнее всего, таким образом выражалась ее неразвитость мышления, первозданная дикость ума в смеси с неуемной фантазией и той самой простотой, которая хуже воровства.