– Объясняю. Барышня в окошке посажена своими братьями, чтоб замуж выдать, желательно – за старшего офицера.

– Правильное дело. А куда еще посадить красный товар? Она там как на витрине…

– Наживка как раз по тебе, хоть и разжаловали. Ты у нас академик… Только где служить хочешь: в России или Абхазии?

– Где топливо есть.

– Не валяй дурака, Шабанов. Женят и отправят к себе на родину. Они все еще мечтают создать ВВС.

– А чего бы им не помочь? Они русских любят, к России хотят присоединиться. У них там тепло и море есть. А какие дома!.. Вы там не были, товарищ подполковник? Жаль, есть на что посмотреть…

– Надеюсь, ты все понял? – спросил Заховай. – Доложат, что заходил на почту – накажу.

Когда Герман вернулся в офицерскую общагу и поделился впечатлениями о Заховае с однокашником по СВУ и теперешним соседом товарищем Жуковым, таким же опальным пилотом, списанным на землю и усаженным на командный пункт, в ответ услышал неутешительное:

– Если Заховай сел на хвост – службы не будет. Лучше сразу рапорт на перевод. Захова́ет куда-нибудь или вовсе заха́вает.

Но не сбылось его предсказание, а вышло все как раз наоборот: начальник особого отдела части и в самом деле имел на него виды, поскольку Шабанов оказался единственным пилотом в полку, имеющим все формы допусков к полетам, в том числе и за рубеж, владел всеми типами машин истребительной и фронтовой авиации и имел самый большой налет часов. А незадолго до этого в Иркутске навернулся «Антей», упал на жилые кварталы и спалился не только сам – сгорел груз, три демонтированные СУшки, которые везли во Вьетнам. За самолеты уже было заплачено, и теперь братскому народу следовало доставить товар своим ходом. Штурмовики пригнали откуда-то из европейской части и поставили на аэродроме под чехлы, и вот тогда командир полка Ужнин сформировал три экипажа. Ведущим назначил себя; своего зама по летной подготовке и Шабанова – ведомыми. Топливо нашлось не только для перегона, но и для тренировочного полета, так что СУшки перед дальней дорогой хорошенько облетали и вскоре отправились в путь. Первая заправка была в Монголии, вторая в небе над какой-то китайской провинцией – восточные братья предоставили и коридор, и самолет-заправщик. Правда, услуги эти влетали в копеечку, однако рынок диктовал свои условия; убытки, и так непомерные после гибели «Антея» с грузом, лишь увеличивались, бизнес приобретал ярко выраженную национальную окраску.

Товар благополучно передали Вьетнаму, назад вернулись пассажирским самолетом. Ужнин остался доволен новым командиром эскадрильи, и когда спустя пару недель на стоянке появились два «чужих» МИГаря, у него не было вопросов, кто погонит их в Таиланд. Потом были командировки отдельно в Монголию и Китай – одним словом, авиаполк постепенно превращался в перевалочную базу Росвооружения, и, наконец, во время очередного собеседования у Заховая, тот вдруг откровенно и цинично сообщил, почему Шабанова законопатили в ссылку в Забайкалье: требовался опытный пилот со всеми допусками именно для перегона самолетов в страны Юго-Восточной Азии. Так что крутая расправа с ним была умышленной – чтоб сопел в тряпочку и радовался, что остался в армии, да еще и летает. Откровенность особиста была тоже не случайной, прощупывал, проверял, какова будет реакция, не обидится ли, не свинтит ли куда-нибудь за пазуху к вероятному противнику, получив для перегона самолет с секретной начинкой? Гоняли-то пока серийные машины, без особых наворотов…

Должно быть, Герман проверки прошел успешно, поскольку самой судьбой приговоренный вечно прозябать в общаге, он вдруг получил квартиру в командирском доме – двухкомнатную на одного, с мебелью и с видом на седые забайкальские сопки. Заховай жил тут же, этажом ниже – знать, он руку приложил, чтобы держать Шабанова под полным контролем, и мало того, у соседа-особиста оказалось две дочки, с которыми Герман познакомился в первый же день, не зная того, чьи они. Старшую звали Настя, а младшую именем редким – Ульяна. А когда обнаружилось, кто их папа, стало вдруг ясно, почему Заховай с такой категоричностью запрещал ему встречаться с Магуль и вообще заходить на почту: свой товар, прямо сказать, прокисает, обеим за двадцать четыре, при этом не дурны вовсе, но очень уж похожи на папу, если приглядеться. Женихов в Пикулино пруд пруди, но хорошие приезжали сюда уже с семьями, а балбесов после училища папашке, да и дочкам тоже, не надо, подыскивали приличные партии. Наверное, Шабанов показался Заховаю именно таким, но он еще не знал, что опальный капитан из Московского военного округа никакого насилия над собой терпеть не мог. И потому на следующий же вечер Герман выманил с почты Магуль и под видом прогулки, без всякой подготовки привел ее в новую квартиру.