И в тот же момент раздался ещё один скрип и грохот, но уже у соседнего стола.

– Да вы совсем оборзели?! – это уже выкрикнули другие мужики, когда второй верзила тоже выдернул стул.

Но всего один недружелюбный оскал, опущенная на рукоять меча ладонь и короткая фраза «Пасти завалили» – и вот хмурые посетители недовольно опустились на свои места.

– Уроды, – послышалось за соседним столиком, и Мира, коротко оглядевшись, поняла, что на эту компанию недобро косился едва ли не весь зал. Но никто ничего не мог сделать: снаряжение этих громил было куда внушительнее любого из присутствующих. Ну, почти любого.

Мира вспомнила эту компанию. Когда они с хозяйкой только вошли в таверну, один из этих здоровяков сшиб плечом какого-то беднягу, тут же попытались вступиться товарищи, но их остановил второй здоровяк, выхватив меч. Он ещё сказал что-то грубое, вроде «Хлебайте своё пойло молча, пока языки не поотрезал». Хозяйка тем двоим ещё замечание сделала, но, похоже, они о нём быстро забыли – даром что извинялись.

Тем временем, громилы остановились у стола, за которым сидел один-единственный мужчина. С грохотом приземлив стулья, они, как скалы, сдавили незнакомца с двух сторон, плотно зажав плечами.

К столу подошёл ещё один человек, третий из той неприятной компании. Мира решила его рассмотреть – слишком уж он выделялся на фоне всех остальных посетителей.

Первое слово, которое пришло на ум при виде этого человека – «туча».

Мира про себя отметила, что на его месте с такими формами не стала бы выбирать блестящую ткань для одежды. Да и тон был слишком светлым и только подчёркивал недостатки фигуры. Конечно, голубой цвет выглядел красиво и свежо, но не в его случае, да и блеск явно прибавлял лишнего веса. Мира в голове быстро накидала несколько вариантов того, какие бы оттенки лучше подошли…

А потом её одёрнул Фин. Мира со вздохом признала, что и в самом деле начала увлекаться, и потому решила разглядеть лицо неизвестного – всё равно он как-то долго молчал и выразительно рассматривал незнакомца за столом.

Лицо тучи выделялось на фоне всех остальных, и потому было бы очень интересно набросать его портрет в альбоме. Только чуть позже.

Мира пригляделась, изо всех сил запоминая самые выразительные линии и формы.

Чужой подбородок терялся в складках шеи, напоминая вместе с головой тело упитанной гусеницы. Пальцы были пережаты золотыми кольцами, будто перетянутые нитями колбаски, а губы блестели спелыми вишнями от жира только что съеденного мяса, о чём недвусмысленно намекало небольшое пятно жира на груди.

Вдруг толстяк поморщился, будто вляпался рукой в грязь.

– Позволь представиться, – наконец-то начала «туча», смешно растягивая гласные, – моё имя…

– Свали, – раздалось короткое и усталое от незнакомца, который совершенно спокойно подхватил вилкой полупрозрачный ломтик копчёной вырезки.

От представленного солоноватого вкуса захотелось пить.

Толстяк так смешно хрюкнул, подавившись воздухом, что Мира поперхнулась компотом.

– Я говорю: меня зовут, – от голоса толстяка она поморщилась, вытирая подбородок: слова были какими-то резкими и скрипучими, будто когти, дравшие металл.

– Да мне насрать, – перебил незнакомец. И лицо толстяка вдруг покраснело, став походить не на гусеницу, а на огромный спелый томат.

Жаль, лица незнакомца не было видно: он сидел спиной к Мире, и единственное, что она могла разглядеть – тёмный мех наплечника и светлые волосы, собранные в низкий хвост.

– Меня зовут Фридрих Шестнадцатый! – люди за соседними столиками дёрнулись от резкого вскрика. Но дёрнулись в предвкушении какого-то зрелища. – И я буду тем, кто получит награду за твою голову! Понял ты, свинья бестактная?! – казалось, «туча» вот-вот задохнётся то ли от гнева, то ли от лишнего веса.