И дом в элитном поселке на берегу Сока, что снял по приезду муж, ей не нравился. Построенный в псевдорусском стиле, он во многом напоминал особняк Щукина в Москве, но пластиковые окна делали его нелепым и даже уродливым. Радовал лишь сад – видимо, у хозяина не поднялась рука вырубить старые яблони и вишни и засеять землю газонной травой. Кривые дорожки из тротуарной плитки петляли между деревьями, упираясь то в покосившуюся беседку, то в веревочные качели или подвешенный между стволами гамак. Сейчас весь сад был усыпан листьями. Анжелика, завернувшись в плед, выходила на высокое крыльцо, смотрела на этот желто-красный ковер и представляла, как они с Августиной, прогуливаясь, шуршат листьями. И говорят, говорят… Ох, как много хочется ей рассказать Августине! Но она даже не может сообщить, что приехала в Россию…

Набирая номер телефона Макса, Лика думала лишь о том, что ее контакты в мобильном муж пока еще не проверяет, но все профили в соцсетях были под его строгим контролем. Впрочем, она уже давно их не посещает, чтобы не вызвать очередной приступ бешенства.

…Ее любовь к Ледневу умерла. Нет, если грубее, но точнее – сдохла. Детская влюбленность, взрослея вместе с ней, оставалась все такой же наивной и слепой. И чем чаще мама настаивала, что неказистый Пашка ей не пара, тем упрямее становилась Лика в своих желаниях. А желания эти росли тоже вместе с ней. От детсадовского, когда всегда рядом: с лопаткой и ведерком в песочнице, с тарелкой каши за столиком и кроватками во время дневного сна до первого поцелуя, который непременно будет началом их долгой семейной жизни. Да, Лика берегла себя для Павлуши, не отвечая ни на чьи признания в любви. Не обращая внимания на сплетни, своими переживаниями не делилась ни с кем – кто же поймет? Вот осудить – тут да, желающие найдутся.

Ее поняла бы Августина, но именно ей Лика рассказать ничего не могла – та была предметом такого же слепого обожания Леднева. Сердце Анжелики сжималось от горя, не от ревности – что тут ревновать, когда подруга в своих грезах, в своем таком же придуманном мирке, где царствовал еще один несчастный – Лев Дашевский. Впрочем, как раз Левушка чувствовал себя комфортно, ему не было никакого дела до чувств других.

Лика поняла, что не нужна Ледневу ни в каком качестве – ни подруги, ни любовницы, ни тем более жены, на выпускном балу. Позже, вспоминая свое унижение – призналась-таки Паше, не выдержала, она клялась ему отомстить. Наказала же не его, а себя – вышла замуж за сына друзей родителей – обе семьи мечтали объединить бизнес. Цинизм происходящего поняла на свадьбе – оглядев гостей пока еще трезвым взглядом, рассмотрев внимательно раскрасневшегося довольного мужа, ужаснулась. Чувство омерзения было таким сильным, что она потянулась к бутылке шампанского. Так, с бутылкой в руках, скинув под стул белые туфли, Лика вдруг побежала к выходу из кафе. Ее душа рвалась к Ледневу, обратно в детство, в чистую наивность желаний и надежд. Она вовремя вспомнила, что тот сразу после выпускного уехал в Москву.