Сид тоже его не любила – за маслянистый взгляд. Она пропустила момент, когда мужчины стали смотреть на нее по-другому, с едва скрываемым интересом. Пристально, словно пытаясь заучить ее движения, жесты, черты лица. «Ты, видимо, поздний цветочек», – говорила когда-то бабушка внучке-нескладехе. Сид тогда не обращала внимания на ее слова, не интересовалась ни своей, ни чужой внешностью. А теперь вспоминала и думала: «Это ли бабушка имела в виду?»

Ровесницы успели выйти замуж и обзавестись детьми, девичьи фигурки раздались, былое озорство сменилось степенностью, важностью. А она вытянулась, осталась тонкой, стройной. Не любила заплетать волосы или завязывать их в хвост; тяжелые черные локоны спускались до поясницы.

«Не так на меня смотрел Марек. Не так». Его симпатия была искренней, чистой. А у этих-нынешних-живых взгляды цепкие, липкие.

Однажды Сид допоздна задержалась на работе. Когда вышла, на улице было сумеречно, сизые облака нависали, будто стремились прикоснуться к макушкам деревьев. Сид поежилась, подумала о том, как бы не опоздать на последний автобус.

Она почти подошла к остановке, когда затылок обожгло болью. В глазах потемнело, колени обмякли, Сид стала оседать на асфальт. Но упасть ей не дали. Кто-то схватил за шиворот, силком поволок. В нос ударил гнилостный запах подворотни. Тот, кто тащил ее, на секунду остановился, видимо, раздумывая, как поступить. Затем подхватил Сид подмышки, встряхнул, придавил к холодной стене. Закричать бы, позвать на помощь – но рот накрыла огромная рука, сдавила челюсть. Вторая нырнула под юбку, до боли сжала ногу над коленом, скользнула выше…

Муть перед глазами слегка разошлась, и Сид увидела своего мучителя.

Деян служил охранником на складах, примыкающих к зданию, где она работала. Про парня говорили, что он связался с дурной компанией из соседнего поселка. Сид не раз слышала брань и глумливый смех, доносящийся со стороны складов, – разнорабочие и охранники любили собираться по вечерам. Деян был заводилой, смутьяном, легко ввязывался в драки. Его в начале каждого месяца собирались увольнять, но почему-то оставляли, давали еще один шанс. Больше Сид о Деяне ничего не знала.

Рука под юбкой медленно ползла выше. Сид собрала все силы, рванулась, но мужчина удержал ее, залепил крепкую пощечину.

– Ну, давай развлечемся, милая…

«Я могу убежать, – подумала Сид. – А вернуться получится?» Сердце колотилось где-то под подбородком, кровь шумела в висках, в ушах звенело. «Прочь, прочь, прочь», – чудилось ей в этом звоне. Сид вдруг вспомнила, как однажды, еще ребенком, решила умереть. Понарошку и в то же время по-настоящему.

Тогда Сид долго блуждала по разным землям, искала, чьей жизнью пожертвовать, кого и на какую смерть осудить. Ей отчего-то хотелось стать осой и нырнуть в банку с медом, но в тот день нити вели ее в обход городов и селений, по диким местам. Так что о банке пришлось забыть, да и осы ей не встретилось.

В какой-то момент Сид вынырнула на поверхность, поднялась над землей и попала в ураган. Металась от одного существа к другому, пропитывалась их страхом перед стихией до тех пор, пока не обнаружила в высоких ветвях гнездо с птенцами. Скользнула в одного из них. Кушать-страшно-где мама. Сид постаралась обособить себя, не дать жилам и нервам птенца прорасти сквозь свое сознание. Быстро разобралась, как двигаться, как пищать. Подползла к самому краю гнезда. Расправила хилые крылышки, наперед зная, что они не смогут удержать тело в воздухе. Тем более, в ураган. Свист ветра, круговерть перед глазами. Яркая, затмившая остальные чувства, вспышка боли.