«И кем же укомплектована нынешняя служба «Скорой помощи», если три ее экипажа оказались не в состоянии диагностировать банальный инфаркт миокарда при самых типичных его проявлениях? – никак не доходило до меня. – Видимо, набирают туда, кого попало, кто изъявит желание поиздеваться над больными соотечественниками! Или же им сверху какие-то секретные задачи ставятся, утаиваемые от населения? Ведь не случайно же именно с такими распрекрасными медиками-специалистами наша страна достигла абсолютного первенства в вымирании населения! Мы уже оставили далеко позади себя даже вечно проблемную в этом смысле Африку! Мы уверенно лидируем! И при этом нас уверяют, будто население РФ растет невиданными темпами! Разве эта ложь не есть свидетельство того, что нам нагло врут во всем, от чего зависит выживание народа, затрудняя это выживание?»

Воспоминания преследовали меня, навязывая всякий раз одну и ту же тему. Я и рад был бы подумать о чем-то ином, но не получалось. Память навязчиво высвечивала только нашу последнюю беду в ее долгом и страшном развитии.

Тогда утром, что весьма нехарактерно, а потому и неожиданно, к нам явился участковый врач, вызванный вторым экипажем «Скорой». Обычно участковый приходит после обеда или даже вечером, хотя больным, если уж вызвали, нужен он всегда немедленно. Кое-что нас всё-таки обрадовало: пришедшим врачом оказалась не та, проверенная ранее на профпригодность, Дюймовочка.

Впрочем, мы обрадовались бы, наверное, и ей, ибо за прошедшую ночь «Скорая» так и не приехала, сколько я ни звонил и ни ругался с диспетчером по телефону. Но время-то ночное, когда в их министерское гнездо звонить бесполезно, вот я ничего и не добился!

Теперь пред нами предстал пожилой озабоченный врач, откровенно нереспектабельный, сутулый, скорее всего, прежней, еще советской закваски, которому мы интуитивно сразу поверили.

Несмотря на ранее утро, выглядел он уставшим и торопливым, однако к больной не подошел пока не вымыл руки! В наше время это воспринимается с удивлением! Попросил табуретку, присел рядом с тобой, уточнил, где болит, поглядел на оставленные ранее кардиограммы, одновременно слушая меня об истории болезни, измерил своим тонометром давление, засек частоту сердечных сокращений, обеспокоенно покачал головой и приказал мне «немедленно собирать больную».

– В таком состоянии я ее здесь не оставлю! У вас есть городской телефон? Покажите!

Всё это у него заняло минут пять-шесть. Еще минут десять участковый дозванивался и требовал по телефону немедленно прислать специализированную машину для экстренной госпитализации больной с тяжелым обширным инфарктом миокарда. На том конце провода, видимо, активно возражали, ссылаясь на невозможность сделать это в ближайшее время, на что участковый мрачно и спокойно проговорил:

– Вот, что! Если машины не будет через установленные двадцать минут, я напишу на вас докладную, а мои клиенты будут вправе подать лично на вас заявление в суд за неоказание помощи человеку в тяжелом и беспомощном состоянии. Надеюсь, вы последствия этого для себя понимаете! Уточняю адрес! – (он продиктовал адрес, глядя в свой блокнот, и попросил меня, если возможно, стакан чаю без сахара).

Мы с ним еще посидели некоторое время рядом с тобой, а через полчаса приехавшая кардиологическая бригада принялась готовить тебя к эвакуации в больницу. Я потерял нашего благодетеля-участкового из виду лишь на улице, когда он честно доделал своё дело, а тебя уложили на носилки в машину.

«Не успел поблагодарить хорошего человека и врача, который, пожалуй, один-единственный оказался достойным этого! – с сожалением подумал я, устраиваясь рядом с тобой в машине. – Ничего, сделаю потом!»