– Я знаю, как порадовать мальчиков и взбодрить приунывшего певца. Ребята, пицца? В машине. Сидите. Я сама. – исключила свидетелей очередного приступа и понеслась. Два пролета ветхих скрипучих ступеней. Бревенчатые стены. Сени, масляные краски, химические реактивы. Сердце тревожно зачастило. Окружающее становилось призрачным. Видоизменялись акустические феномены. Голоса друзей отдалялись. Одинокие бытовые звуки застывшего захолустья, переполох разгульной компании, сирены где-то на шоссе – все становилось неотчетливым. Сочная ночь превращалась в зернистые разводы. Цвет пропал. Совсем. Время остывало в черно-белой ретроспективе. «Теперь я окончательный дальтоник. – уже на ощупь положила коробки с пиццей на капот. В кармане вибрация. – Кнопочный Siemens?!»

«Беги! Немедленно», – интуитивно обернулась…

Два темных силуэта за спиной. Гнусавый голос:

– А вот и наша фея. В свадебном платье. Ждала?

Ноги подкосились. Теряясь в нереальности происходящего, запротестовала:

– О, нет, только не снова. Марк! – Крик застрял в горле. Удар. Второй, еще… Голова взорвалась от острой боли. Сознание оказало услугу – самоустранилось и нарушило ощущение собственного тела. Оглушенным свидетелем я наблюдала, как корчилась на снегу под разъяренной тварью, беспомощно закрывалась от ударов, беззвучно шептала разбитыми губами: «Не хочу видеть… Это лишь кошмары».

Голос пропал. Осталось только жжение влажных огненных лент и боль.

– Нет, не спрячешься, живучая сучка. Все будешь чувствовать. По частям ра…

Второй отшвырнул бестию и раздраженно потребовал:

– Нас ждут. – Над ухом лязгнули челюсти. Безвольное тело уже волокли по снегу. Остервенелая тварь метнулась тенью:

– Отдай мне. Ты обещал.

– Не здесь. – В лицо ударил влажный затхлый воздух. Задыхаясь от боли, давясь кровью, через густой туман отстраненно отмечала… Удалялся домик, таяли темная обшарпанная улица, раскисшее месиво полинялого снега. Дальше – безжизненная степь на порывах мокрого колкого ветра. Перебранка продолжалась. – Не успеем. Я сказал им – ждать. А кто-то их увел.

– И он возвращается. – Рассекая влажный фронт, свирепая тварь воровато оглядывалась. Похитители развили невероятную скорость. Гнусавый огрызнулся:

– Он идет. Ты наследила. Ее кровь. Двинутый откос. Закончим там.

Свинцовое небо давило на крутой склон. Под неестественным углом со мной прощались: два одиноких могучих дерева, мертвая Луна, на самом краю пропасти вытоптанный пятачок под сильным уклоном к глубокому карьеру, длинноствольная старая береза. Монстры остановились. Повизгивая от нетерпения, фурия вцепилась в мои волосы, оголила шею. По гортани стекала кровь, но я закашлялась от шока. Гнусавый разодрал свой бушлат и полоснул по собственной артерии. Снег протравило ржавчиной. К лицу неумолимо приближалось истекающее побежалое запястье:

– Твоя кровь мне не нужна. Сам напою мою фею. Обручусь с невестой. – Я задержала дыхание, до боли сжала разбитые губы, гнушаясь даже запахом: «Гниль, псина… Опарыши?!» – рефлекторно содрогнулась. Монстр осатанел и скомандовал поскуливающей твари, срываясь на фальцет. – Рви! На живую уговора не было.

Сонные артерии взбухли и откликнулись отчаянной пульсацией.

– Не отдам! Остальных берите. А я хочу ее! – тварь угрожающе зашипела. Мелькнула занесенная когтистая лапа. Судорожный вдох отбитой грудью…

Когти потеряли жертву. Я упала в снег. Монстров тряхнуло. Ударная волна. Пространство поколебалось. От ствола коряжистого дерева отделился силуэт.

– Моя территория, – существо приближалось пружинистой походкой и раскатисто рычало. Совершенно лысый череп, квадратные, плотно сжатые челюсти рыхлого, изрытого оспинами лица с грубыми, примитивными чертами. Неестественно легко касаясь снежного покрова, широкоплечий исполин не оставлял следов и шел наперерез через откос. Демоны во плоти позиции не сдали. Совершая маневр, тяжеловесный монстр резонно заключил. – Моя территория. Моя добыча.