Потом я увидел тихий синий свет, как будто пространство прорезали тонким лезвием, тихо и незаметно как на экране возник тот мальчик, он протянул ко мне руку, и вознёс её над собой, словно показывая рукой на колонны второго этажа.

Потом по всему зданию словно прошелестел летний ветерок, что-то вдалеке зашипело, все это напомнило мне звук горящих в огне диапозитивов, и внезапно послышался звук колокольчиков. Осталась всё та же картина.

Женщина, словно не замечая ничего вокруг, как бы пытаясь вырваться из заколдованного круга, неуклюже переставляя ноги, спешила к выходу, но в последний момент резко дёрнулась. Как какой-то набитый пухом манекен, она стала опускаться все ниже и ниже, потом выронила светлую сумочку из своих рук. Из неё посыпалась на почерневший, облупившийся от плитки пол всякая мелочь, помада, духи, перчатки выпорхнули, словно отрезанный кусок ткани.

Я моментально попытался подхватить женщину, но тень, чёрная, немая, заскользила по полу, и я будто бы провалился в неё.

Тогда я почему-то подумал о ребёнке, не знаю, почему уж. Видимо я понял, что женщине уже не помочь.

Через несколько минут тьма развеялась, и вот я уже передо мной открылась страшная картина.

Когда под мои ноги потекла красная, густоватая жидкость, меня в буквальном смысле

пронзил внутренний холодок, растёкся по моему телу, и сковал мышцы.

Я отшатнулся, а потом, не зная как повести себя, рванулся вперёд. Присел перед телом, которое казалось на фоне крови таким белым, как статуя перед входом, и пощупал пульс.

Пульс присутствовал, но это были последние искорки жизни. Жизни, так неумолимо уходящей из тела, которое в позе нелепого зародыша сгрудилось у твоих ног.

Прислонившись к ещё тёплому телу, телу человека, который ещё хватался пальцами за воздух, пытаясь ухватить ещё один, пусть и виртуальный кусочек жизни, я попытался было согреть это тело, охладевающее под напором смерти. Я подумал, как же часто люди вот так пытаются в последней агонии, в последнем крике схватить побольше земного, набрать в руку всех радостей жизни, всех благ, и от того слабеют, от того последние жизненные силы покидают их.

Но все же женщина эта сумела перебороть себя и притянула меня к своей груди. Её волосы, казавшиеся такими блестящими от крови, пропитавшей их, мокрые и тёплые, прикоснулись к моему лицу, и я невольно отшатнулся на несколько сантиметров. Но, всё же я сумел услышать большую часть фразы, которую произнесла женщина.

…это их ход. Эксперимент их цель. Они уже…

Руки женщины сжались ещё крепче. Она изо всех сил притянула меня к себе. Но в последний миг ослабела, и упала на пол. Я взял её лицо руками, пытаясь всмотреться в глаза, и понять, ушла ли жизнь

– Дышите, дышите… упорно повторял я

А женщина указала слабым движением на балкон, а потом, словно отчаявшись, словно в ужасе перед неминуемым моргнула, и я почему-то понял, что это означает, я ещё плотнее прислонился к ней, и услышал.

– Артемь… Артемье… вы…

И чуть позже женщина затихла. Я же, уложив её голову на ступеньку, поспешил наверх.

И вот, взбираясь по мраморным, износившимся плитам, я раз за разом проматывал в голове одну и ту же киноплёнку. Как я вышел из дома, как прятался за кустами, как в парке увидел странную фигуру мальчика…

Мальчик. Он наверху, и наверняка ждёт меня. Он не может не бояться этой темноты, в которую его погрузили, пусть и с благой целью.

Обхватывая рукой деревянную неровную полость ограждения, я, как можно скорее достиг второго этажа, где меня ждала груда мебели, которую сложили друг на друга, как попало, образовав некое подобие баррикады.