– Отлично, еще пару метров и почувствуешь стены.

Вдруг Кира почувствовала глухой удар по затылку. В глазах потемнело.

– Она потрясающая. Согласен?

– Прошу прощения, не успеваю за ходом ваших мыслей, Доктор. Кто – она? – надменный, холодный голос, отхлебнул чай.

– Кира, конечно! – восторженно сказал слабый мужской голос. – Сам посмотри, у нее глаза светятся. А знаешь, о чем это говорит?

– О чем же?

– Какой ты безучастный! – упрекнул слабый мужской голос. – Это говорит о том, что все работает! Работает!

– Я реалист. В тот раз вы говорили абсолютно то же самое. И сколько потом трупов? Сколько проблем. Я не буду радоваться, пока не буду уверен.

– Возможно, ты прав. Это просто удивительно, как светится этот ген медузы. Но признай, красиво же?

– Безумно, а вот что насчет обожженных рук Марка, вам они также нравятся? Вам не кажется, что радоваться сейчас неуместно. Или опять любимчики?

– Ладно, ладно, ты прав, – послышался легкий и быстрый вздох.

В комнате свет шел от мониторов. Изображения с камер из уродливого замка отображались тут. Перед мониторами стояли два больших кресла, за их спинками было не видно, кому принадлежали голоса.

– Можно считать, что первую часть они закрыли, – сказал надменный голос. – Пора двигаться дальше.

– Я бы дал им еще время освоиться, привыкнуть.

– У нас не так много этого времени, чтоб разбрасываться им для их комфорта. Мы начинаем!

– Закрыли тему, тебя не переубедишь! – голос был грустным.

– А меня и не надо переубеждать.

– В любом случае они не сошли с ума, не изменились! Их психика стабильна, нет признаков агрессии – значит, все по плану. И нет смысла ждать.

– Значит, уже точно? Точно пора?

– Вы очень забавный человек, Доктор, – сказал надменный голос и отхлебнул чай. – Вторая фаза стресс-теста идет с того момента, как Киру ударили по голове.

– Кстати, про это, у них больше нет врача, какова вероятность, что они выживут без вмешательства?

– У Киры не знаю, у нее уже засветились, так что есть шанс. С Марком сложнее, все будет зависеть от него.

– Эх, ладно. Она обозвала меня психопатом, – слабый голос глубоко вдохнул.

– Больным психопатом, если быть точным, – надменный голос откашлялся и снова отхлебнул чай.

– Ну и хорошо. Пока не вмешиваемся.

Мониторы продолжали светиться в темноте.

Кира открыла глаза от жуткой головной боли. Ее тошнило. Предметы казались сильно размытыми. Она попыталась понять, что это за комната. «Скорее всего, это кабинет Ольги», – подумала она и повернула голову. На кровати лежал Марк. Она подошла ближе. Рвотный приступ накатил внезапно, и она не удержалась. Все тело Марка было в ожогах. Руки и плечи сгорели до мяса. Ног не было видно, они лежали под простыней. Но судя по тому, что на ней проступила кровь, они были не в лучшем состоянии. Лицо и голова пострадали меньше. Она присмотрелась, чтобы понять, жив ли он: грудь еле поднималась. Кира сразу вспомнила того мальчика, который попал в поле в первый день. Он выглядел почти так же. «Но он же был у дома, я видела, как он дошел… Меня ударили», – Кира подошла к выходу. На ней была чужая одежда: длинная, как платье, майка и махровый халат. Волосы еще не высохли. Она распахнула дверь, прошла к гостиной и прислушалась. В зале кричали. На ступеньках стоял Семен и вещал людям внизу: «Успокойтесь, дайте же договорить! Я иду и понимаю, что она прячет радио. Она опускала его в колодец, видимо, так было нужно». Снизу послышались возгласы: «Предательница! Я так и говорила! Ну вот, показала истинное лицо!» Семен продолжил: «Она увидела меня и жутко испугалась. Я понял – что-то неладно. Попытался спросить, но она начала отходить и, как только я подошел ближе, вообще накинулась. Я ударил ее по голове и вот я тут».