Из двери выглянул встревоженный мажордом, но, узнав Альтаира, вежливо ему поклонился.

– Ваше светлейшество, – почтительно кивнул порученец. Канцлер усмехнулся обращению.

– Еще светлейшество? – спросил он, намекая на разговор с Бальдо. – Был у герцога?

– Был, – подтвердил Альтаир, принимая из рук спешно выбежавшего слуги небольшой, крепко сколоченный табурет и усаживаясь рядом с канцлером.

– И что он? Уже закатил пирушку по случаю вновь приобретенной должности?

– Не скрывал своей радости, – признал Альтаир.

– Знаю, знаю… – прохрипел Ристер. Он снова закашлялся. Кашель был долгим и мучительным, после него старик никак не мог отдышаться. Его легкие, всю жизнь пребывавшие в сдавленном состоянии из-за скрюченной спины, уже не обеспечивали тело кислородом в нужном объеме.

– Долго же он ждал… – наконец произнес канцлер. – Мои указания всегда были ему поперек горла.

– Подождал бы еще, – недовольно заметил Альтаир, – но ему не терпится ввязаться в новую войну.

– Кочевники? – старик живо глянул на гостя.

– Они самые. Герцог имеет многочисленные угодья на восточной окраине и устал от жалоб своих управляющих на убытки, которые причиняют нападения кочевников.

– Лучше бы он нанял честного счетовода, глядишь, и убытки сократились бы в несколько раз, – засмеялся канцлер, но снова закашлялся. Лицо его побагровело от натуги, и Альтаир забеспокоился, но из замка уже выбежал слуга с кружкой теплого молока. От питья Ристеру полегчало.

– По его указанию в оружейных мастерских готовят какие-то новые игрушки, – терпеливо переждав приступ кашля, начал рассказывать Альтаир. – Пушки, картауны… Якобы по чертежам лучших республиканских мастеров. Если те, конечно, не водят герцога за нос, заламывая несметную цену за мыльные пузыри.

– Людей всему нужно обучить, – просипел надсаженным голосом канцлер. – Мало изготовить, нужно знать, как пользоваться орудием.

– К счастью, это уже не наша с вами задача, – Альтаир коснулся сухой руки, покрытой тонкой, словно пергаментная бумага, кожей.

– Так, стало быть, я уже не светлейшество? – Ристер положил свободную руку поверх руки Альтаира.

– И мы больше не господин и слуга, – печально улыбнулся тот.

– Что ж… – старик помолчал. – Мне всегда хотелось, чтобы мы были просто друзьями. И вот это время настало. Ведь я могу так считать после всех лет, совместно проведенных в службе на благо королевства?

– Почту за честь, – искренне ответил Альтаир.

Канцлер удовлетворенно кивнул и прикрыл веки, словно утомившись от разговора.

Какое-то время они молчали. Альтаиру стало казаться, что Ристер снова погрузился в дремоту, но тот вскоре открыл глаза.

– В последнее время я часто вспоминаю детство, – неожиданно промолвил старик. – Конечно, я мало что помню отчетливо, скорее, это просто обрывки и некие ощущения… Но точно такие же теплые осенние дни мне вспоминаются чаще других. И мои деревенские друзья, озорные мальчишки. Наверное, сейчас они стали такими же дряхлыми стариками, как и я, а может, уже покоятся в могилах… Вижу образ моей дорогой матушки, слышу ее песни, ласковый голос, чувствую нежные руки. Вспоминаю пони, подаренного мне на пятилетие. Я не рассказывал, как получил увечье?

Альтаир отрицательно покачал головой.

– Вероятно, этот пони был слишком хорош для меня, – с кривой улыбкой сказал канцлер. – Я упал с него и повредил спину. Долгие месяцы лежал в постели без движения. Матушка горько рыдала надо мной. А вот отца я совсем не помню, – признался Ристер. – Впрочем, все это уже не важно. Тебе, должно быть, совсем ни к чему слушать мои россказни о людях, давно ушедших в небытие, тем более что и я скоро отправлюсь туда же, – старик слабо улыбнулся и снова прикрыл глаза.