– Слушай, Вера! А тебе не показалось, что он улыбается?

– Кто улыбается? – переспросила та самая Вера.

– Кто-кто? Покойник! Вот кто. Ты что, не заметила, что ли?

Ведь, когда его только в церковь привезли, я подходила посмотреть и видела: у него другое было лицо. Последнюю фразу она даже выделила громким шепотом.

– Какое у покойника может быть лицо? Мертвое! Как у всех покойников, – попыталась съязвить Вера. – Почему оно должно измениться?! Слушай, дорогая, не делай из меня дурочку! Я еще в своем уме, а ты вот, кажется, не совсем.

– Да точно тебе говорю, – не обращая внимания на колкость подруги, продолжала первая. – Он улыбался, я в этом уверена!

– Хорошо, – уже более спокойно сказала Вера. – Расскажи мне более подробно: почему ты решила, что он улыбался?

– Знаешь, Вера, – задумчиво рассуждала первая из подруг, – улыбки они ведь бывают разные. Можно улыбаться выразительно и откровенно, как говорят: «рот до ушей», а можно и совсем чуть-чуть, ну как Мона Лиза на известном всем портрете, одними уголочками губ…

– Слушай, Катя, – нетерпеливо перебила Вера подругу, – ты, я знаю, у нас художница, а вы художники – народ особенный. Вам все вокруг видится немного по-другому, я это тоже понимаю… но ты что лекцию мне сейчас готова прочитать? Давай, говори уже проще, что ты конкретно видела?

– Вера, я тебе скажу, как есть. Я хорошо запомнила его лицо до отпевания и сравниваю с тем, что увидела потом…

– И что, Катюня, ты все-таки видела?

– Во-первых, выражение лица покойного. До отпевания, я заметила, оно было какое-то сердитое. А во-вторых, это уже мелкие детали: сжатые губы, резко выраженные морщины и складки лица, заостренные в целом черты лица, и общее впечатление какое-то неприятное, отталкивающее. Такое выражение лица бывает, когда человек в обиде на всех…

– Ну, ты даешь, Катька! – с восхищением в голосе воскликнула Вера, – и что? Потом-то это как изменилось?

– Да конечно! Совсем другое выражение лица! Как будто положили в гроб другого человека. Значит, смотри: сердитость куда-то исчезла, разгладились все черты лица, исчезла их напряженность, губы покойника чуть разжались и их уголки двинулись вверх… – а это уже улыбка! И еще – лицо его стало такое спокойное и мирное, словно он простил всех, на кого был в обиде…

– Да… дела! – сказала Вера. И это было последнее, что удалось Семке услышать из разговора подруг, ожидавших своей очереди в раздевалку храма.

Еще до того, как Семен стал свидетелем этой необычной беседы, он подметил, как меняются иногда выражения лиц покойников после отпевания. Что касается живых людей, то с этим было все довольно понятно: человеку свойственно меняться с течением времени. Хотя нередко случается, что в результате сильного воздействия внешних обстоятельств такие перемены происходят много быстрее. Здесь же перемена происходила уже после смерти, вопреки всем законам природы: мертвое тело должно было оставаться неизменным и неподвижным, и это никак не укладывалось у Семки в голове. Он раньше ни за что не поверил бы в такое, случись ему это от кого-либо услышать, однако он сам был тому свидетелем, и как выяснилось, далеко не единственным.

Следующий день после того отпевания, когда он невольно услышал разговор женщин, был воскресный. Батюшка в числе прочих священников служил Литургию, и как обычно, отпустив людей, направился с ними в трапезную. Они расположились за центральным столом, согласно установившейся традиции. По центру обычно восседал настоятель храма, и лишь когда на приход приезжал с визитом правящий архиерей, это место уступалось ему. Настоятелем храма был известный нам отец Георгий. Он занимал эту должность уже более 15 лет и за это время воспитал и научил нескольких молодых батюшек. Один из них, отец Арсений сейчас находился здесь за столом. Семен в числе других служащих храма расположился за соседним столом. За трапезой батюшки часто обсуждали новости Церкви и текущие приходские вопросы, и Семен охотно слушал батюшек, желая извлечь для себя что-либо важное. За чаем они начали неторопливый разговор. Тему открыл тот самый молодой отец Арсений. Поводом для нее стала сегодняшняя проповедь батюшки, в которой он говорил о христианском долге, о необходимости участия каждого из прихожан в вопросах содержания храма, о добровольных пожертвованиях и церковной «десятине». Разговор случился непростой, ибо тема была давно назревшая, и как говорится, «с перчиком», отчего некоторые из батюшек, разгорячившись не в меру, допускали резкие высказывания и нелестные выражения в адрес современных «охлажденных» православных. Священники вспоминали, как они недавно подводили итоги, разбирая опросные листы, которые было предложено заполнить всем прихожанам церкви. Опрос проводился по инициативе священноначалия Церкви, и темой его являлась, как раз, «церковная десятина». Целью такого опроса, очевидно, было желание понять, что думают об этом рядовые прихожане, их отношение к церковной десятине, каковы их возможности регулярно совершать такое пожертвование? Многие из присутствующих батюшек участвовали в разборе этих листов и хорошо помнили итоговый результат. Опросников, в которых человек соглашался платить десятину, было крайне мало. Еще меньше было листков, в которых значилось: «я уже плачу десятину в пользу Церкви и намерен продолжать это и в дальнейшем». Опросников с подобным содержанием насчитывалось крайне мало – буквально единицы. В числе причин, объясняющих отсутствие возможности платить десятину, люди главным образом указывали свое материальное неблагополучие: «я пенсионер (инвалид, студент, домохозяйка и прочее) пенсия небольшая, едва хватает заплатить за квартиру и лекарства, приходится экономить на покупке продуктов». А еще люди писали: «Хотел бы помогать Церкви, но не деньгами, – нет возможности. Могу прийти и сделать что-нибудь в храме своими руками». И действительно, иногда приходили и предлагали помощь, хотя финансовые потребности храма от этого не становились меньше. Продолжая свой диспут, батюшки вспоминали события ближних и дальних исторических времен, как решался тогда подобный вопрос и, сравнивая ту ситуацию с нынешней, говорили о ней довольно резко. Батюшка внимательно слушал всех присутствующих и под конец, когда все желающие высказались, решительно заявил: