Несколько неуверенных шагов – и Виктор оказался возле кровати. Присел на корточки и дрожащей рукой потянулся к детскому личику. И лишь в паре сантиметрах от лица вспомнил, что он не может прикоснуться к собственному ребёнку. Не может его обнять. Поговорить с ним…

И никогда уже не сможет. У него забрали эту привилегию. Отобрали возможность вырастить из сына достойного мужчину. Помогать ему советами. Поддерживать и баловать его. Наслаждаться жизнью вместе с ним. Дышать рядом с ним...

Виктор лишь на мгновение закрыл глаза и, когда вновь их открыл, понял, что снова оказался в ненавистном ему месте. Гроза неистово бушевала, будто чувствуя его боль и обречённость. Стоя на коленях, он горько усмехнулся и, подняв глаза к чёрному небу, громко закричал, выражая всю свою боль. Раскат грома вторил ему...

Как бы он хотел почувствовать этот сильный ветер и холодные капли дождя. Как бы он хотел почувствовать озноб от этой мерзкой погоды. Как бы он хотел почувствовать себя живым... Но кто-то отобрал у него и эту возможность. Кто? Кто лишил всего этого? Кто лишил его жизни?!

Устало прикрыв глаза, он опустил голову вниз. Руки трясло мелкой дрожью, и, чтобы хоть немного успокоиться, Виктор крепко сжал кулаки.

Ещё одна ночь в личном аду. Бесконечно длинная ночь с такой же нескончаемой грозой. Совсем не весёлая перспектива. Он устал он этой бури. Он устал от этого кошмара. Устал от такого существования…

Безмолвная тишина ворвалась в его сознание, заставив вздрогнуть от неожиданности и открыть глаза. Недоверчиво осмотревшись по сторонам, до конца не веря, что мироздание сжалилось над ним этой ночью и разрешило покинуть его личный ад, он остановил свой взор на расстеленном диване.

В блеклом свете уличных фонарей он чётко рассмотрел женский силуэт. И улыбнулся. Но, несмотря на всё облегчение и даже, можно сказать, испытанную радость, улыбка получилась грустной. Видимо, сегодня ночью ему предоставлена возможность побывать у всех небезразличных ему людей. Всех, не считая его матери. Правда, он и не готов был её увидеть. Да и, если откровенно говорить, не хотел бы сейчас уходить из этой квартиры.

Эта девушка стала его лучиком солнца в кромешной мгле. Его подарком. Вознаграждением.

Очередная несправедливая насмешка мироздания: именно после смерти он встретил идеальную для себя женщину… И теперь ему только и остаётся, что просто любоваться ею и мечтать о несбыточном.

Иронично усмехнувшись, он повернулся к девушке спиной и, согнув ноги в коленях, сложил на них руки. Голова сама собой низко опустилась. Руки сжались в кулаки. Мысли крутились только в одном направлении:  необходимо узнать все о своей гибели. Он просто обязан понять, кто виновен в его смерти. Обязан удостовериться, что это была простая авария, и его родным ничего теперь не угрожает. Вот только… Вот только ему вновь придётся попросить помощи у Марии, так как только она может его видеть и слышать.

Конечно, он ещё не проверял, смогут ли его видеть сын или мать, но, откровенно говоря, ему бы не хотелось это проверять. И пусть он опустится в своих глазах ещё ниже, однако лучше опять использовать Мари, нежели причинить очередную боль родным.

Ложь. Он с удовольствием бы и дальше продолжил наблюдать за Марией со стороны, не показываясь ей на глаза, но прошедшие дни ясно показали, что без их общения его всё больше и больше поглощает личный ад. А остаться там навсегда, не удостоверившись, что никому из близких не грозит опасность, он не мог. Просто не имел права...

После их похода на кладбище его поглотили опустошение и сомнения. А утром следующего дня Виктор не смог выбраться из личного ада. С места крушения самолёта он переносился на берег моря, где бушевала такая же неистовая буря, как и в его аду. Так прошло, наверное, два дня его метания туда и обратно. И лишь одиноко стоящие качели на берегу моря стали его отдушиной, потому что, только сидя на них, он отдыхал от бури и скитания. То время показалось ему вечностью. Но и дало возможность подумать и проанализировать последние дни.