Свежий ветерок неприятно холодил тело, в утренней полутьме далекий лес впереди казался угрюмой громадой. Русские полки заняли позиции за бруствером. Страшный бой шведских барабанов долетал до Ильи, но музыки еще не слышно. Холодный ветер развевал знамена полков, тяжелая туча, наплывавшая со стороны моря, быстро накрывала утреннее небо. Правильные, словно двигаются не люди, а механизмы, цепи шведов, колыхаясь черно-синими рядами надвигались на перечеркнувшую поле тонкую линию бруствера.

– Без приказа не стрелять! – пробежался вдоль цепи взводный командир и, наверное, для внушительности погрозил кулаком.

– Словно и не люди, а механизмы какие, – тихо прошептал сосед, парень с другого взвода, кажется, то же из Москвы, в глазах смертная тоска. Илья зябко поежился то ли от этих слов то ли от ветра, он почувствовал, что его пробил озноб. И правда стало гораздо холоднее. Большинство вокруг такие же как он первогодки, в прошлом году завербовавшиеся в Московский полк. Стоящий слева дядька Иван глухо откашлялся, привлекая внимание мальчишек своего отделения:

– Что носы повесили? Думаете шведу не страшно? Ему куда страшнее, он по полю идет, где никуда не спрячешься от пули! Не боись, выстоим!

Шведы подошли поближе, ветер стал доносить пронзительные звуки гобоев. Три орудийные запряжки аллюром подскакали шагов на пятьсот напротив места, где занял оборону взвод Ильи. Завернули сходу. Пушкари в темно-синих мундирах, соскочили, с передков, стремительно зарядили орудия. Липкий, противный пот выступил на ладонях. Илья по очереди вытер их об куртку, покрепче перехватил штуцер и повернулся в сторону нашей батареи. «Ну же… Скорее стреляйте».

Наконец тяжело рвануло уши. «Бабах!» рявкнули русские орудия. Комья земли полетели за полсотни шагов до шведов. Недолет… Илья разочарованно вздохнул, чувствуя себя обманутым. «Стрелять не умеют!..» Выскочивший впереди батареи шведский офицер поднял вверх шпагу и тут же упал словно подкошенный. Кто его подстрелил? Расстояние еще слишком велико, чтобы стрелять!? Шведские орудия плюнули в ответ огнем. Ядра свирепо просвистели, казалось, над самой головой, заставив непроизвольно присесть. Темно-синие цепи пехотинцев прошли позиции батареи и Илье стало не до наблюдений за артиллеристами. Еще немного, еще чуть-чуть и можно будет стрелять. Время для размышлений и страхов закончилось…

– Целься! – прокричал взводный. Илья поднял фузею, привычно поймал фигурку идущего быстрым шагом шведа, – Пли!

«Бах! Бах! Бах!» бруствер укутало серым пороховым дымом. Илья не глядя передал штуцер назад, в руку вложили уже заряженный.

– Целься! – и через пять ударов сердца, – Пли!

Десяток человек выпало из шведской цепи, оставшись неподвижно лежать на земле. Пехотинцы в синих мундирах с желтыми поясами по неслышному приказу подняли мушкеты, окутались серым дымом. Стреляют в ответ, понял Илья. Сосед покачнулся, молча рухнул вниз. Он лежал навзничь, повернув к Илье белое лица с широко открытыми глазами. В них навечно застыло выражение удивления. Форменная рубаха быстро темнела от крови. Все отвоевался, спаси Господь твою душу…

Каждые несколько секунд линия бруствера окутывалась новыми клубами порохового дыма. Каролинеры, презирая смерть, шагали навстречу ей. Ядра за одно попадание вырывали из цепей по несколько человек, картечь разрывала людей и коней на куски, пули собирали обильную жатву. Строй шведов редел, они рушились на землю, но только упрямо крепче смыкали ряды. Вот уже видны под треуголками безусые, усатые, яростно оскаленные лица. Сталью горят до блеска начищенные граненые штыки.