Абсолютно дурацкая идея. Тоня увидела этот поблёскивающий кошмар, и жалко стало бедолагу. Ему же, наверняка, душно и тесно в таком неестественном наряде.

Она собственноручно соскоблила воск с каждой иголочки, искололась основательно и до конца не получилось. Зато кактус не погиб и даже подрос. А ещё на его широкой макушке не так давно образовался серый пушистый комочек.

Мама сказала, что это бутон, только вот цветок из него может долго не появиться, даже совсем никогда. Так и останется маленьким серым невзрачным нечто. А было бы жутко интересно посмотреть, как он зацветёт.

Снег сыпал крупными хлопьями, неспешно парившими в воздухе. Мир не в фокусе, ни одной чёткой линии и фигуры, всё растушёвано и размыто. И вроде бы ничего интересного, но взгляд не отвести.

Тоня пялилась в окно, словно зачарованная, и не видела, не слышала, что происходило поблизости. И только когда чужой острый локоть вонзился ей в бок, она пришла в себя, достаточно, чтобы разобрать снисходительный возглас подруги.

– И это им ты собираешься Сагитову с компанией впечатлить?

– А? – Тоня отвернулась от окна, огляделась.

Класс сдержанно хихикал, Валерия Михайловна делала вид, что опирается о поставленную на стол руку, но на самом деле прятала под ладонью улыбку, а Горячев о чём-то вещал у доски с совершенно серьёзной и даже высокоодухотворённой физиономией, ещё и с театральными жестами.

С ним подобное нередко случалось: то вёл себя вполне нормально, как все, то начинал дурачиться. И тогда класс покатывался со смеху, словно публика на выступлении стендапера.

Не с каждым учителем подобное срабатывало. Историчка давно бы влепила Горячеву пару, ещё бы и накатала в дневнике что-нибудь о безобразном поведении на уроке, но Валерия Михайловна, кажется, веселилась вместе со всеми, хотя и старалась изо всех сил сохранить серьёзный вид. Но когда сидящий за первой партой прямо перед учительским столом Семак хрюкнул на весь кабинет, и она не выдержала, махнула рукой.

– Достаточно, Михаил. Иди на место.

Мишка застыл, недовольно свёл брови.

– Почему? Я же ещё не всё рассказал.

– Мне хватило, – твёрдо отрезала учительница, обвела взглядом веселящихся десятиклассников. – И всем, я смотрю, хватило. Больше никогда не буду тебя к доске вызывать.

– Почему? – опять патетично возопил Мишка с праведным негодованием.

– Потому что, – не менее патетично выдала Валерия Михайловна, – это кошмар какой-то! Половину урока все смеются, вторую половину – приходят в себя после смеха. – И грозно добавила: – Вот возьму и отправлю тебя к директору за срыв урока.

Горячев не устрашился, ещё и возмущённо выдохнул, гордо выпятив подбородок.

– Это несправедливо. Я не срывал. Я просто отвечал. Вы же сами вызвали.

– Впредь не повторю своей ошибки. Теперь буду с тебя домашнее задание исключительно письменно спрашивать. Вот тут рядом с Семаком как раз место свободное. Посажу, дам листочек, и излагай свои мысли сколько влезет.

– Сколько влезет? – повторил Мишка, задумчиво взвешивая слова. – А если они на один листочек не уберутся?

– Михаил, ради тебя целую тетрадь заведу, – пообещала Валерия Михайловна. – Девяносто шести листов на первое время достаточно?

Мишка не отвечал и не уходил, придирчиво следил, как учительница выставляет оценку в электронном журнале. Результат наблюдения его не удовлетворил.

– А почему «четыре»-то?

– Горячев, сгинь!

Мишка снисходительно хмыкнул, но с места всё-таки сдвинулся, неторопливо зашагал по проходу.

– Вот! – подытожила Алёна с победным выражением на лице. – Даже Валерия считает, что это кошмар.

Тоня невозмутимо хмыкнула, пожала плечами.