– Пошли, пошли, пошли, – стала подгонять своих близких Александра Ильинична, видя, что солдаты не смотрят на них, а людской поток постепенно становится все плотнее, от чего идущие впереди всей колонны Шукаловы начинают теряются из вида.

Она, будучи немало умной и сообразительной от природы, чем была под стать своему мужу, быстро ощутила образующуюся выгоду от потери контроля гитлеровцами. Пользуясь этим, она заставила мать, сестру и своих детей, а за одно и тех, кто шел за ними, перейти с быстрого шага на бег, все дальше удаляясь из поля зрения охранников.

– К лесу, к лесу давайте! – подгоняла она Дусю и Олю, сама немного отставая, чтобы помочь нести маленьких детей дальней родственнице, что бежала следом.

Едва они достигли плотной заросли деревьев и небольшого бугра, как позади себя услышали громкие гортанные крики. За ними ударили несколько винтовочных выстрелов. Прорезала воздух громкая пулеметная очередь. Разбуженные шумом и грохотом стрельбы птицы, разрезая крыльями ледяной воздух, с шумом оторвались от веток и черной стаей поднялись к низким и плотным облакам, удаляясь прочь от опасного места.

– Бежим, бежим, – не унималась Александра Ильинична, продолжая подгонять всех, кто в данный момент был под ее контролем.

Небольшая группа женщин, подростков и детей остановилась лишь тогда, когда было пройдено уже несколько километров, а преодоленный ими участок поля между небольшими лесками не выдавал присутствия преследователей в лице гитлеровцев.

– Давай к нашей деревне. Все ж стены родные! – прохрипела родственница, несшая на руках укутанных в одеяла совсем маленьких мальчика и девочку.

– Так нету больше этих стен! – задыхаясь от быстрого бега, отвечала ей Александра Ильинична. – Некуда нам идти. Только на Чернь надо путь держать или на Скуратово. Там наши должны быть!

Сказав это, она подошла к женщине и приняла у нее одного из детей, взяв того к себе на руки.

– Какие там «наши»? Откуда ты это знаешь, Шур? Немцы кругом! – сквозь слезы ответила ей родственница.

– Сама посуди, – успокаивая в руках принятого и завернутого в теплое одеяло ребенка, начала отвечать Шукалова, – они сначала через нашу деревню сами шли и везли все, потому что дорога между Мценском и Чернью была Красной Армией занята.

Чтобы не терять время и не мерзнуть, она повернулась и демонстративно пошла вперед, автоматически увлекая за собой всех путников, только что чудом вырвавшихся из лап фашистских стервятников.

– Спустя время стали по окраине нашей деревни траншеи копать, – громко говорила она, стараясь не сбавлять темпа движения, – дома на землянки разбирали. Это значит, что-либо они Чернь не взяли, либо их оттуда наши войска выгнали.

Все беспрекословно следовали за ней, слушая и удивляясь дальновидности жены председателя колхоза, что до войны была негласно принята за лидера среди деревенских женщин, подчинив себе распорядок работы и взяв под контроль трудовую дисциплину колхозниц.

– А сейчас, если они деревни начали сжигать, то явно отступают, – продолжала вслух рассуждать Александра Ильинична и, одновременно доводить до остальных свои мысли, – значит – Красная Армия где-то рядом.

– Все равно, Шура, надо в нашу деревню идти, – проговорила ей Дуся. – Там в погребах что-нибудь возьмем. И дороги все знаем.

Александра Ильинична молча кивнула ей в знак согласия и, задыхаясь от быстрой ходьбы и тяжелой ноши, продолжала свой нелегкий путь, увлекая за собой остальных, не давая им замерзнуть и упасть духом в столь тяжелый момент жизни.

Уже в родной деревне попытки проникнуть в уцелевшие погреба не дали никакого результата, по причине то, что талая от пожаров вода залила все низины, овраги и подполы, замерзнув потом и сковав все льдом, тем самым погубив те запасы, что еще не были разворованы бесцеремонными и безжалостными немецкими солдатами. В беспомощности женщины бродили между черными останками своих сгоревших домов и сараев, пытаясь найти что-нибудь, что могло им помочь согреть и накормить голодных детей, которые уже не плакали, а стонали от пробиравшего насквозь их маленькие тельца мороза.