На дворе тогда тоже стоял кризис (что это они зачастили-то???), и каждая копеечка у мамы-пенсионерки была на учете. И у самой Насти – тоже.

И тут Ритулька открыла рот и всех удивила:

– А давайте сами!

– Что сами? – в один голос спросили у нее Настя и ее мама.

– Сами купируем! Делов-то: отсчитываешь два позвонка на хвосте от попы, отрезаешь хвост, йодом мажешь – все готово!

– А обезболить?

– Ну, знаете ли, Вера Андреевна, не до обезболивания тут – кризис на дворе! Да им, по-моему, и так ни фига не обезболивают, там же еще не косточки, а хрящики.

– Косточки или хрящики – мне все едино. Резать некому!

И тут Ритуля снова всех удивила:

– Я отрежу!

– Ты??? – снова в голос спросили у нее Настя с мамой.

– Ну, да, я. А что такого-то? Я, конечно, не ветеринар, но не думаю, что в этом вопросе есть какие-то премудрости.

В общем, делать было нечего, а щенкам надо было придать товарный вид, а то Вера Андреевна еще рисковала остаться матерью-одиночкой с выводком малолетних четвероногих детей на руках, и умереть голодной смертью.

Операцию решили провести немедленно. Вера Андреевна отказалась присутствовать при самом процессе. Но поинтересовалась робко у Ритки:

– Ты рюмочку для храбрости примешь?

– Хорошее предложение – приму!

Вера Андреевна выволокла из кухонного стола запылившуюся бутылку с жидкостью цвета бледного чая и плавающими на дне ее сморщившимися апельсиновыми шкурками.

– Вот! Это самогонка, но очень хорошая. Ну-ка, девки, понюхайте – не выветрилась?

Настя и Ритка по очереди понюхали содержимое бутылки. Ритка отшатнулась, до того угарно тянуло из горлышка, а Настя плеснула в чашку:

– На, Ритка, пробуй!

Маргарита зажала пальцами нос, выдохнула и на выдохе влила в себя напиток, и тут же зажмурила глаза и открыла широко рот. Настя и ее мама замахали ладошками, нагнетая воздух. Наконец, барышня передохнула, и открыла глаза, из которых полились слезы.

– Теть Вер, эт какая ключница делала вам настоечку, а? – прохрипела Маргарита. – Насть, ты не представляешь – чистая отрава.

– Но чувствуешь-то, чувствуешь-то себя как? – Вера Андреевна поспешно покромсала туповатым ножом хлеб, отрезала кусок колбасы и выудила из банки тощенький пупырчатый огурчик. – На, закусывай скорее.

Через минуту Ритка порозовела, заулыбалась:

– Хороший напиток, Вера Андреевна, только больше не надо, а то руки будет не поднять, а мне еще оперировать.

Ритка быстренько съела бутерброд, и принялась командовать:

– Настя, ты мне тут будешь помогать, а вы, Вера Андреевна, будете щенков приносить и принимать после операции.

Настина мама всплакнула по поводу предстоящей ей миссии, но делать нечего – отступать некуда.

На кухонном столе приготовили все, что нужно было для операции: разделочную досочку накрыли чистым полотенцем, в блюдечко плеснули немножко йода, в другое – самогонки, одно для хвостов, другое – для стерилизации ножниц. Рита немного поломала голову, чем лучше рубать хвосты, и решила, что все-таки ножницы сподручней: чик – и все готово. А тупым ножом – кто его знает, как оно будет пилиться…

К первому малышу, которого ей принесла Вера Андреевна, Рита долго присматривалась, трогала хвостик. Прощупывала, где там кончается один позвонок и начинается другой. Вера Андреевна шустро скрылась за дверью своей комнаты. А Настя отвернулась к окну и закрыла руками уши.

Но щеночек только пискнул тихонько, когда Рита решительно стриганула по хвосту острыми ножницами, продезинфицированными самогонкой. Потыкав малыша обрубком в блюдечко с йодом, она весело сказала:

– Есть один! Несите другого!

Настя обернулась и увидела целого и невредимого слепого щена, с обрубком хвоста, испачканным йодом, и огрызок хвостика на полу.