В новый год моя бабушка приготовила очень много салатов. Мне казалось, что мы их до майских праздников будем есть, ведь нашего любимого оливье был целый таз. Огромный таз, из которого перекладывали в салатник по чуть-чуть.

Мы его ели, ели, но когда поняли, что его ещё очень много, пошли в гости к соседям – угощать их оливье. А у соседей было очень много селёдки под шубой. Я не понимал, почему под шубой, ведь она под свёклой. Селёдка не должна мерзнуть, зачем ей шуба?

У меня ещё много вопросов по новогоднему столу, но в следующем году я попробую и другие салаты.

Каждое утро мы идём по аллее к бабушке и встречаем много улиток на своём пути. Однажды нам встретилась большая белая – виноградная улитка. Она ползла из леса через дорогу в сторону клумбы. Мы решили помочь белой улитке и отнесли её на клумбу. Вечером, возвращаясь домой, опять встретили нашу улитку, она ползла обратно. Мне кажется, что она ждала нас, чтобы снова ей помогли и отнесли в лес. Теперь мы встречаемся каждый день.

Мы с мамой на Пасху решили испечь печенье и покрыть глазурью, как пряники. Вырезали из теста фигурки зайцев, ежей, белок. Зайцы получились особенные: им вместо хвостиков прикрепили миндальные орехи. Мама пошутила, что получился зоопарк. Когда пряники испеклись, их оставили остывать. И запретили есть. Но мы с сестрой потихоньку таскали. Нас рассекретили по ореховым заячьим хвостикам. Это сестра виновата.

От мамы нам попало по хвостикам за хвостики.

За ребёнком нужен глаз да глаз. Ночью, утром, днём, вечером.

Всегда.

Каждую минуту.

Внучка Люба – мультяшная Маша (за медведя – я) и Вождь Краснокожих в одном флаконе. Плюс, конечно, Серёжка из советского «Ералаша». Это последнее – единственное, что не позволяет ей получить лавры аса по диверсионноподрывной работе. Каждый день она обещает, что больше так делать не будет, но через десять минут забывает, что обещала. А если не забывает, то находит что-то новенькое. Как правило, неожиданное. Из-за этого сегодня вечером пришлось прервать приготовление супа: Люба начала красить акварельными красками бруски, которые я оставил, чтобы сделать ножки для шкафов на кухне. При этом перемазалась краской вся, заодно заляпала и залапала подоконник, стены и мебель. А когда поволок отмывать – ещё и стены ванной. Причём краска, зараза, плохо смывается! Даже с плитки. Еле отдраил. И Любу, и стены. Одежду оставил замачиваться.

Вчера связала табуретки. Верёвку не искала: просто связала ленты от подушек для табуреток. Причём так связала, что развязать не смогла. И когда поняла, что я развязывать не собираюсь, поступила так, как Александр Македонский с гордиевым узлом. Так что теперь подушечки крепятся к табуреткам только в одном месте вместо четырёх.

– Люба, зачем ты их связала?

– Я больше не буду!

– Я спрашиваю: зачем ты их связала?

– Я больше не буду!

– Последний раз повторяю: зачем ты их связала?!

– Не знаю…

«Я больше не буду!» и «Не знаю!» – универсальные ответы на все вопросы. На прошлой неделе мы с Аликом разгрузили большую комнату от вещей, чтобы завершить основную фазу ремонта квартиры (дальше оставались мелочи): перенесли всю мебель, все книжные полки с книгами, три комода, сделанные когда-то на заказ, кровать (сам, между прочим, сделал, не хуже заводской). Точнее, таскал в основном я, Алик еле отбивался от Любы, которая наседала на него. На второй день он уже обессиленно сидел и едва отмахивался от неё, как медведь отмахивается от кружащих вокруг него лаек. Люба стоила пятерых…

Спустя день, пока копался в маленькой комнате, превращённой в кладовку, Люба опять что-то натворила – слышу голос Алика: