Какие килограммчики? Почему и с чего это вдруг они выкатятся? Естественные, казалось бы, вопросы, однако никто из оголодавших особей Предателю их не задал – просто все бросились бежать по дороге туда, где к ней вплотную подступали кусты рябины. Предатель же, довольно улыбающийся, остался стоять на прежнем месте. А когда из-за кустов рябины показался Таракан, выкатывающий на дорогу мотоцикл, Предатель укрылся за одиноко растущей у самой дороги берёзкой.

– Вот гады! – прорычал Таракан, обнаружив бегущих в его сторону собак, и поспешно поставил мотоцикл на подножку. Затем он нагнулся и вырвал из-под коробки передач прикреплённый к ней скотчем пистолет.

Фашист, нёсшийся впереди всех, затормозил всеми четырьмя лапами и выкрикнул:

– Атас! Подстава!

Обжора, Сплетница, Турист и Лежебока также резко остановились.

– Я знала! – взвыла Сплетница.

– Я же уже настроилась! – с отчаянием простонала Обжора, изумлённо уставившись на Таракана, целящегося в неё из пистолета.

– Уходим по одному! – прокричал Турист и метнулся в сторону.

Остальные, кто мгновенно, а кто и с некоторой задержкой, то есть уже после того, как зазвучали выстрелы, бросились врассыпную.

За несколько секунд до того, как зазвучали выстрелы, Мать сделала шаг в сторону от лежащего на лесной полянке Спецназа и проговорила:

– У меня дети, мне некогда твои раны зализывать.

Пять минут тому назад она нашла Спецназа около покрытой мхом валёжины, оказала первую медицинскую помощь и помогла перебраться на эту полянку, прогреваемую почти прозрачными лучиками солнца.

– Да заживёт, как… – Спецназ покосился на резаную рану на своём правом боку. – Заживёт, в общем. Кровь ты почти остановила. А то что…

Спецназ замолчал и принялся считать зазвучавшие в отдалении выстрелы.

– Что это? Ты слышал? – обернулась к нему Мать.

– Это Стечкин. Кстати, видел я уже Таракана. За нашего принял.

– Давай провожу на Эрвэпэдэ, – предложила Мать. – Кто-нибудь там наверняка в ближайшее время появится.

– Полежу, – отказался Спецназ. – А то и вообще здесь заночую.

Мать с сомнением осмотрела Спецназа.

– Не справиться тебе с ним.

– Ну уж! – Спецназ вскинул голову. – Я ж порвал ему руку!

Мать усмехнулась.

– Перчатку ты порвал, а не руку.

Спецназ предпринял попытку вскочить на ноги.

– Нет! Я… Ой! – Он скривился от боли и осторожно опустился на землю. – Да, он держал в руке перчатку.

– Хотя ты и сзади… – не без иронии произнесла Мать.

– А это нормально, – запротестовал Спецназ. – Если противник превосходит в… Ну, если разные, к примеру, весовые категории, то так и полагается.

– Возможно. Но как-то… не очень достойно, что ли. И вцепиться следовало в глотку. Разве нет?

Спецназ опустил глаза и вздохнул.

– Просто не тренировался давненько, некогда как-то всё. Ну и рацион не сбалансированный. Раньше-то Андреич следил.

Мать окинула Спецназа критическим взглядом.

– Когда ел-то в последний раз досыта?

– Не, ну я же охотник, я рыбак.

– То, что ты приносил детям, не очень-то похоже на добычу охотника.

Спецназ смутился.

– Ну… В общем, давай не будем об этом. И… Ну, я хотел бы надеяться…

– Могила, – кивнув, заверила Мать. – А теперь побегу. Я пришлю кого-нибудь.

Мать прощально вскинула лапу, повернулась и убежала. Спецназ вздохнул, затем предпринял попытку дотянуться пастью до раны на правом боку. Не получилось. Но боль усилилась, и Спецназ, застонав громко и жалобно (стесняться теперь некого было), прижался щекой к легко колышимой ветерком траве.

Мать, слух у неё отличный, остановил стон Спецназа. Она повернула голову назад и навострила уши. Потом некоторое время топталась на месте в нерешительности и даже хотела возвратиться. По крайней мере, мысль такая у неё появилась. Однако, взвесив все за и против, она продолжила свой путь, даже ускорилась слегка. У неё дети. Голодные дети. К тому же – без присмотра уже не менее часа, наверно. Стреляли, конечно, не в них – откуда-то с юга выстрелы доносились, но мало ли иных опасностей, что подстерегают не имеющих крыши над головой детей двух бездомных собак, родителей их злосчастных.