Дома я кратко записал на перекидном календаре эту непонятную мне сцену. В чем дело? Почему она испугалась даже ответить на мое приветствие? Может, она не замужем? Как говорится, «нагуляла»? Всего скорее так. Но я хотел лишь поздравить ее с предстоящим рождением нового человека, сказать, что родить ребеночка это уже подвиг, внушить ей простую мысль, чтоб она никогда не стыдилась беременности. Неужели и моя мать, родившая в голодный 35-й мою сестру, в страшный 38-й моего брата, тоже была такой? Нет, моя мать, родившая шесть раз, своей беременности не стыдилась. Сестра, которая дала сегодня ягоды, собранные на родине, была в 42-м году младенцем. Я качал ее в зыбке, когда бабушка носила скотине пойло. Уже через год, в 43-м, мы все пятеро осиротели. Отец погиб на фронте, но все мы, и дети, и мать, и вся наша родня, долго не верили этому. Ждали мы от тяти вестей, бегали за почтальонкой. Не дождались…

Оставим биографические подробности, оставим и драму в семье Рохлина, вернемся к нашей теме. К теме? Что за тема, спросит читатель газеты «Завтра». Тема простая: почему русские исчезают, сокращаются едва ли не на миллион в год.

Недавно (этот случай тоже помечен на листочке календаря) один мой приятель всерьез, чуть ли не до развода, поругался с женой. «В чем дело?» – спрашиваю. Он говорит: «Не поделили бл…» Последовало, как считают, непечатное слово. (Хотя почему непечатное? Оно вполне литературное, еще протопоп Аввакум с амвона громил Никона этим словом, это запечатлено в житии.) Мне стало смешно. Приятель-то человек прямой и никогда не меняет добротные русские слова на синонимы иностранного происхождения. Убийцу называет убийцей, а не киллером.

– А чего их делить-то, – подначиваю я приятеля. – Проституток-то… Их и делить нечего, тем более с женой…

– О, ты знаешь, в мою семейную жизнь вмешался Пушкин!

– Как? Александр Сергеевич? Что-то не верится…

– А помнишь, что он говорил о женщинах? Не помнишь… Вот, а я сказал, что думал Пушкин о женщинах своей жене. Не дословно, конечно, приблизительно… Она как понесла и меня, и Пушкина! Чуть не матом. Такой крик открыла… а началось-то все из-за этого дурацкого пятачка…

– ?

– Газета так называется! – буркнул мой знакомый и побежал по делам. Ему всегда некогда.

Забыл бы, наверное, я этот случай, но вопрос о том, что говаривал великий поэт о женщинах, застрял в голове. Что-то когда-то я читывал, но где? Кажется, в журнальных статьях Пушкина. Давай искать… Вот он, пятый том серии «Огонька», 1954 года издания.

Начал читать и зачитался, забыл, что мне надо от Пушкина. Нет, вру, еще до этого я открывал два словаря: в одном искал слово на букву «б», в другом посмотрел, как пишется английское «киллер». У Ожегова нужного слова, конечно, не оказалось. Там и всего-то 52 тысячи слов. У Даля их было более 120 тысяч. Но что толку? Слово «боа» и там и тут, а того русского нет словечка! Надо глядеть в дореволюционном, то есть в царском издании Даля. Там-то оно наверняка имеется. Впрочем, не знаю, дореволюционного издания у меня нет. В другом словаре на все буквы сплошь – одна иностранщина! Этим и до Ожегова весьма далеко, не то что до Даля. А тираж убойный. (Побольше моего-то, если говорить о «губернаторских» вологодских книжках…) Готовили словарь почему-то в Назрани, а печатали в Туле… Ничего себе! Я поспешно отбросил словарь, так как влезешь в него и не выпутаешься. Сколько раз так и было.

Поспешно перелистал начало пятого пушкинского томика, начал читать и так увлекся, что забылось про все на свете.

Какое дивное чтение! К примеру, несколько строчек о цыганах, что на двенадцатой странице. Или взять заметку о собственном пушкинском стихотворении «Демон». Так и хочется выписать целиком.