– Бред! – вырвалось у меня. Если Аполлон был личностью до крайности аморфной, на внешние раздражители практически не реагирующей, но и негативных эмоций почти не вызывавший, то Афродита, обладая последним качеством в не меньшей степени, на внешние раздражители – сиречь людей – реагировала бурно и однозначно, вызывая всеобщую любовь. И, главное, щедро отвечая на нее своей собственной. Причем, Пенорожденной было все равно, на чьи чувства отзываться – мужчины или женщины, старика или юнца, который только-только осознал, для чего ему природа между ног сардельку приделала. И вот кому понадобилось убивать ее, если даже обманутые жены, вместо того, чтобы враждовать, становились ей любовницами?

– Бред, – согласился Прометей. – Вряд ли среди людей найдется хоть кто-то, кто смог бы поднять на нее руку. Тем не менее, она убита. Справедливости ради отмечу, что ее смерть больше, чем две предыдущих напоминает несчастный случай. Ей в висок угодил мяч от гольфа, когда она принимала солнечные ванны, сидя в шезлонге у бассейна. Она упала и раскроила о гранитный вазон другой висок. Но согласись, что, если две смерти – Зевса и Аполлона – еще можно принять за случайное совпадение, то три, последовавшие одна за другой, совпадением назвать крайне сложно.

– Пожалуй, можно попробовать согласиться, – я решил слегка сдать позиции. – Поэтому вы и решили, что опасность угрожает всем, кто так или иначе связан с Олимпом?

– Да, – хмуро сказала Афина.

– А почему до сих пор не разобрались, кто убил их? Зачем было выжидать столько времени, к тому же звать меня?

– А как бы мы разобрались во всем этом? Мы тоже не были ни на одном из мест преступления.

– Не совсем понял, – я недоверчиво посмотрел на нее. – Вы так хорошо осведомлены о подробностях, и хотите сказать, что не побывали нигде?

– Не побывали, – заверила она. И с досадой поправилась: – Вернее, я опять не так выразилась. Просто однажды мы почувствовали, что не стало Старика. Потом – Аполлона. Ты же знаешь – мы можем чувствовать друг друга. И даже определять примерное местоположение. Жалко, что не совсем точное. Наверное, поэтому и собрались во Владивостоке в таком количестве – в глубине сознания хотели быть ближе. Но я отвлеклась. Потом исчезла Афродита. Мы с Гермесом сумели разыскать друг друга здесь, и Гермес побывал в Афинах, Чикаго и Мельбурне. И скупил там все местные газеты. Это было самым простым и быстрым способом узнать, что произошло. А, узнав, мы решили, что неплохо было бы собрать военный совет с участием всех, кто находится в пределах досягаемости. И, коль скоро во Владивостоке нас собралось целых шестеро, то совет проходит здесь и сейчас. – Наблюдая за ней во время этого монолога, я не без удивления отметил, что она, собственно, тоже женщина, а не то колючее, надменное и погрязшее в интригах создание, что запомнилось мне со времен Горы. Видимо, неожиданно вставшая перед всеми неразрешимая загадка заставила даже ее отбросить то искусственное, во что она укутывалась долгие тысячелетия, вынужденно неся бремя девы-воительницы. Да еще в таком не самом здоровом с моральной точки зрения обществе, каковое представлял собой Олимп. А может, поспособствовало и двухтысячелетнее пребывание среди людей. Адаптация, знаете ли. – К сожалению, Артемиду отыскать не удалось. Видимо, шляется сейчас где-то со своими любимыми оленями и тиграми.

– Ланями и львами, – ностальгически закатил глаза вернувшийся с новой порцией пива Геракл.

– Если ты найдешь мне во всем Приморье хоть одного льва, – категорично проговорила Афина, – я живьем съем мою сову.