больницах, типа), общественного призрения (богадельнях, приютах) либо переданы для работы «в полях» взявшим на себя обязательства по их «перевоспитанию» местным фермерам.

В частности, бывшая жена советника направлялась в пригород Йоханстауна, на страусиную ферму, на два года. Бывшей женой Темперанс стала как раз накануне вынесения приговора, на что отреагировала попыткой суицида – показного, разумеется.

Николас Мортен, посетив её в тюремной больнице после случившегося, посоветовал экс-супруге не валять дурака, быть послушной и ответственной, пообещал положить на её имя небольшую сумму в Королевский банк как подъёмные в будущей одинокой жизни и сообщил о скором замужестве и отъезде Эммы.

Темперанс не дождалась визита любимой старшей дочери (та даже не заикалась о свидании с матерью, несмотря на намеки отчима), от встречи с младшей категорически отказалась и отбыла к новому месту жительства похудевшей, поблекшей, но не сломленной: снова миссис Мур твердо решила устроиться там с комфортом во что бы то ни стало.

Мортены (все, заметим!) выдохнули с облегчением, вернулись в Кейпсити и начали подготовку к переезду в пансион и свадьбе Эммы.

19. Глава 19

Следующие девять лет Лиззи Мортен, она же Елизавета Хмырова, она же Элис Хобякофф, прожила в режиме «нон-стоп», но какие это были чудесные годы! Если первая жизнь попаданки была посвящена себе, любимой, то во второй она отдалась общественной деятельности и, как ни странно, получала от своей активности не меньшее удовольствие!

Ей понравилось писать учебные программы (вернее, наметки, которые потом доводили до ума специалисты – учителя, преподаватели и сам советник), руководить перестройкой зданий пансиона, превращая его в комплекс учебных и жилых комнат, производственных помещений, спортивных площадок, заниматься продвижением новых изделий и продуктов, изготавливаемых учащимися и – частично – их воспитателями и наставниками, преподавать самой и вести бухгалтерию необычного предприятия.

Дни пролетали, наполненные работой, борьбой с бюрократией и победами на ниве новшеств, вносимых неугомонной, как оказалось, попаданкой.

***

Сначала Мортены переехали в пригород и занялись ремонтом в пансионе, где, как и предполагала Лиззи, осталось пятнадцать насельниц в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет, которым некуда было вернуться, шесть монахинь, отказавшихся уезжать из колонии, и двенадцать «детей короны», работавших на тяжелых участках монастырского хозяйства и живущих там же в халупах, напоминающих бразильские фавелы.

Еще до суда десять монахинь из числа «воспитателей» оставили пансион, приняв предложение губернатора отбыть в другие земли, где их деятельность будет принята властями более благосклонно – такое компромиссное решение родилось в ходе переговоров короля Бриктании и представителей иных (иностранных) конфессий, проведенных на фоне скандала.

Шесть же оставшихся «сестер во Христе» принесли клятву на Библии, что ни словом, ни делом не будут вредить новой родине и её чадам, перейдя в категорию…ну, вроде, вольнонаемных: никакой религиозной деятельности, кроме как для личных нужд, только работа по специальности.

Именно! Оставшиеся монахини были профи в виноградарстве и виноделии (две), сыроделии (две) и садоводстве и огородничестве – еще две. В аферах бывшей настоятельницы они «не засветились», детей любили искренне и дело свое – тоже.

Лиззи была счастлива: хоть эти участки не «провисли», так что обеспечить контингент едой и кое-каким доходом можно было сразу.

Однако за деньги для пансиона – будущего экспериментального учебного центра – они с Боулзом (нынешним советником губернатора и будущим зятем) сражались не на жизнь, а на смерть.