ну, и сложенную добычу) и вызвал к себе старшую дочь.

- Лиззи, присядь, надо поговорить.

***

Сэр Николас чувствовал себя непривычно, как-то «не в своей тарелке», ему было крайне неловко и СТЫДНО: он не помнил, когда последний раз разговаривал с дочерью, и не знал, как, собственно, вести себя сейчас. События последних дней в корне поменяли его представление о делах в доме, истинных взаимоотношениях женской составляющей семьи и его роли в произошедшем безобразии (иначе не скажешь).

Свалившиеся на голову советника факты требовали осмысления, времени на которые у него не было, поскольку действия Лиззи, связанные с опекой над близнецами, вызвали неожиданные последствия как для семьи Мортен, так и для колониальной администрации.

Вскрытая случайно, грандиозная по масштабам и циничная по сути, афера директрисы пансиона по продаже юных насельниц в бордели затронула не только ситуацию в Черной колонии – нити тянулись в другие зависимые территории и даже страны.

Губернатор колонии, граф Дамбли, был потрясен и крайне, просто-таки безгранично, возмущен следующим из доклада поверенного Боулза известием о действующей у него под носом многолетней схеме снабжения колониальных публичных домов девушками из приличных семей под видом ухода их в монастырь!

Касательно отлаженной практики эксплуатации труда подростков, приносящей стабильную прибыль в десятки тысяч фунтов, необлагаемых налогом, и попустительством в отношении деятельности настоятельницы Изабель со стороны некоторых его соратников, оплаченном весьма щедро, согласно обнаруженным проверкой книгам учета, он вообще не мог высказаться несколько минут.

Зато потом, у-у-у!

Высокопоставленный чиновник и аристократ в N-ном поколении не стеснялся в выражениях, когда уставшие проверяющие кратко оповестили его о первых результатах проверки.

Губернатор отправил в монастырь дополнительные силы для тщательного расследования (аудиторов и счетоводов), распорядился взять под стражу всех монахинь и всех горожан, чьи имена были обнаружены в книгах и письмах директрисы, провел обыски в их домах и заведениях и ЛИЧНО принялся допрашивать причастных, отложив на неопределенное время все остальные дела.

Офис губернатора стоял на ушах, служащих не отпускали даже переодеться, а в метрополию полетели депеши о действиях Ордена в отдельно взятой колонии Бриктании. Скандал обещал быть громким!

***

Советник губернатора Мортен, как лицо вовлеченное, от непосредственного разбирательства был отстранен, но на него возложили миссию управления «осиротевшим» пансионом на время проведения проверки. Вот с этим вопросом сэр Николас и решил обратиться к старшей дочери.

Елизавета слушала отца предшественницы и поражалась нескольким вещам. Во-первых, оперативности и масштабности действий губернатора: судя по всему, задействованы были не только стражи порядка, но и военные, размещенные в колонии, иначе за сутки провернуть изъятие документов и массовые задержания причастных вряд ли возможно.

Во-вторых, скандалу был сразу придан статус государственного, если не международного …

« Ну, используя полученные сведения о связях монахинь –они же общались с другими орденцами? Стоит намекнуть соседям, мол, вы бы присмотрелись…» – ехидничала про себя попаданка, хотя ежу понятно, что действовали все участники схемы в личных интересах и ни о какой «высокой политике» не думали.

Но в данном случае главное – найти повод для разборок с неудобным династии элементом (а там и с аналогичными, если таковые найдутся. А они, определенно, найдутся, надо только поискать).

В-третьих, очевидно, что обращение к ней отца означало «смену власти» в семье, а тут могли быть ньюансы…