Борис был потлив – она пришивала куски тканей в рукава подмышками, чтобы пот впитывался, подбирала дезодоранты, ванны, рубашки одной модели и цвета, чтобы он мог переодеться в кабинете… У него была слишком чувствительная кожа, поэтому каждое бритье в жаркой Африке вызывало жуткое раздражение и прыщи на лице (ни одна бритва не справлялась), и Лиса научилась шугарингу – проблема была решена.

У Бориса было простоватое (рязанское) лицо с голубыми глазами, вялым подбородком, белесые брови и ресницы, нос картошкой и тусклые волосы. Нет, не урод, но чего-то не хватало, поэтому…

Маски на волосы, шампуни-бальзамы-ополаскиватели разных фирм и стоимости, масло для ресниц, корректировка бровей, тонирование волос, аксессуары, очки (с простыми стеклами сначала, но меняющие внешность в лучшую сторону), двубортные костюмы с шейными платками (шея короткая, не под галстук), стиль кэжуал и бохо, скрывающие упорно неуходящий животик…И интенсивные занятия сексом…

В конце концов, Борис Хобякофф научился держаться уверенно, с достоинством, степенно и веско говорить, ходить, тонко шутить и изящно льстить, а также очень эффективно работать, медленно, но верно поднимаясь по служебной лестнице..

Миссис Хобякофф гордилась собой и мужем, считала, что жизнь удалась, даже без детей…Но судьба любит подбрасывать «бомбочки»..

Когда на пороге их дома появился очень похожий на мужа нескладный молодой человек и представился его сыном, Элис было чуть за сорок.

Борюсик валялся в ногах, каялся в грехах молодости (родители-то оказывается, знали…) и просил понять и простить, обещал золотые горы, а у Хмыровой сорвало крышу…Она напилась, потом успокоилась и выдвинула требование: магазин, ранчо, акции и «свободное посещение спальни». Не им, разумеется. Хобяков согласился. Ещё бы он взбрыкнул!

Мишу (Майкла, ха!) она приняла, повторила опыт с его отцом, преобразила и сделала своим –не пажом, но сателлитом. А сама пустилась в полное удовольствий и экспериментов плавание…

В доме Хобяковых установилось вполне нормальное житие: внешне – «заединщики», а так – полное самоопределение вплоть до отделения (по сути).

Вот про Томаса только она так и не узнала …

***

Как бы там ни было, за всеми вышеперечисленными событиями и случаями, постепенно Лиса Хобякофф брала верх над Лизкой Хмыровой, заталкивая изредка (ну очень изредка) напоминающую о себе молоденькую волжанку, все дальше и дальше в глубины памяти со всеми причастными, чтобы не вносили разброд и шатания в устаканивающийся с годами необременительный и сытый быт белой иностранки, жены преуспевающего менеджера… Не хотела миссис Элис вспоминать и, не ровен час, начать сожалеть об оставленной родне и знакомых в сотрясаемой последствиями развала СССР стране.

Да, она предпочитала «не вспоминать», но это не значило, что она забыла…Очень редко, просто очень, но давала себе «прошлой» выход и устраивала «вечер воспоминаний»: покупала маринованные огурцы (сладкие, зараза), натирала чесноком самый жирный из найденного в супермаркете бекон, близкий по вкусу ржаной хлеб, томатный сок и бутылку «Столичной» и в одиночестве надиралась до «положения риз»…Даже песни пела…А потом обнимала «белого друга», страдала от похмелья, срываясь на всём и на всех, и клялась больше не пить…

Так она «отметила», например, известие о смерти отцовых родителей, деда и бабы Хмыровых, о чем ей написала «по мылу» мать... «Голос» Лисе и о них говорил…

Был подобный срыв и после череды визитов прилетевших на край земли за лучшей жизнью знакомых «незнакомок» из далекой молодости, упомянутых «любезным» Всемогущим. Он был прав и неправ одновременно, как сейчас понимала Хмырова.