– В психушке, наверное? Где ж еще?

Обалдевший от такой наглости, и, к счастью, воспринявший реплику Короедова всерьез, старший фельдшер стал обзванивать психбольницы и в самом деле нашел Патрацкого в больнице Ганнушкина. Он бы, может быть, на этом успокоился, мало ли врачей с ума сходит на скорой помощи? Если бы Короедов не добавил, уходя:

– Значит, где оставили, там и лежит?

– То есть как это «где оставили»?

И тут Короедов, конечно, рассчитывая на понимание начальства, сознался, что они уложили Наполеона в психушку. Как бы случайно. Пошутили. Заполнили сопроводиловку, а психиатр в приемнике все принял за чистую монету и оформил доктора как буйного шизофреника. Купцов первым понял, что земля под их ногами загорелась, понимания не дождутся, и успел добавить:

– Все-таки, мы фельдшера всего-навсего, а там врачи! Им-то оно виднее!

Зав подстанцией помчался в больницу выручать доктора.

Перепуганный психиатр, понявший, как его подставили, уперся.

– Патрацкий – болен! Он социально опасен! Он чрезвычайно агрессивен! Он чешется и кричит! Правда сейчас уже тише и меньше.

Завподстанцией убеждал, что невроз, которым страдает врач скорой помощи не психическое заболевание, в психушке лечиться нет необходимости! Что любой, окажись в подобной ситуации – станет агрессивен и будет кричать! А чесаться – не преступление. Мало ли людей чещется? Всем психушка нужна?

Зав старался убедить психиатра, что Патрацкий в быту и на работе – душка, лапочка и пушистый зайчик, что его обожает и в нем души не чает вся подстанция! О чем недвусмысленно сообщает его, заведующего, визит и текущая беседа. Ведь, окажись Сергей Александрович на самом деле таким, каким его описывают психиатры – разве б стал он – заведующий, приезжать и пытаться забрать больного? Настоящему психу и место в психушке!

Надо сказать, красноречие заведующего не прошло мимо ушей психиатра, который поломался для приличия, но уже понимал, что если тихо не избавится от беспокойного невротика – скандала не удержать в границах больницы. А это непременный и весьма болезненный удар по репутации отделения и всей клиники.

Так что заведующий, в конце концов, отстоял своего незаменимого и очень хорошего сотрудника, которого обожает вся подстанция.

Вялого, сонного Патрацкого, с насыщенной аминазином задницей отвезли домой отсыпаться. А зав вернулся на подстанцию разбираться с хулиганами.

Однако, что кривить душой, рука не поднималась написать заявление в милицию. Вот уж кого действительно и ценили и любили. Ребята-то золотые. На все руки от скуки. Да и юрист по телефону объяснил, что заявление подать может только сам пострадавший, а он сейчас никакой – отлеживается дома. В общем, по началу, обошлись словесной выволочкой в кабинете заведующего. Потом, к концу недели явился присмиревший, задумчивый Патрацкий и сообщил, что: « Он ничего писать не будет, пусть они извинятся!».

Главное условие:

– Только пусть извинятся перед всеми на утренней конференции –пятиминутке.

Ну что ж, они извинились.

Когда доктор нашел в себе силы выйти на дежурство, фельдшера вышли и, потупив глаза долу, произнесли вразнобой:

– Простите нас Сергей Александрович. Мы были не правы.

Патрацкий, еще не отошедший от аминазина, принял извинение. Он зевнул, погрозил им пальцем и сказал:

– Вот это правильно. Не забывайте, что вы – фельдшера, а я – врач!

Что удивительно, на аминазине его невроз прошел. Правда, ненадолго.

Прошло еще недели две, и все вернулось на круги своя. Патрацкий опять бегал и чесался, кричал, что он врач и не позволит… а Двое-из-ларца, выкрасившие и забор и фасад и перекрывшие крышу на подстанции, уже работали в другую смену, но всегда на разных бригадах.