И больше не оборачиваясь, он пошёл по самой кромке воды, помахивая перед собой мечом и насвистывая, какую-то мелодию…

Они прошли уже больше километра. Берег был по-прежнему завален камнями. В метрах ста от воды тянулась растительность. Колючие кусты и карликовые деревья, группируясь, создавали даже небольшие рощицы. Профессор шёл вдоль этих экстравагантных зарослей, надеясь увидеть что-нибудь необыкновенное. Иван же, торопясь быстрее обойти это озеро и прийти к месту встречи, шёл почти у самой воды. Ему приходилось постоянно окликать профессора, который то и дело останавливался и, рассматривая всякую всячину, отставал от него. За этот километр Ивану приходилось звать его раз десять.

Иван остановился у следа, пересекающего его путь. Кто-то выполз на берег, оставив после себя на песке две борозды. Иван обернулся, чтобы позвать своего спутника и показать на удивительные следы. В следующее мгновение с его губ сорвался крик. Камень, огромный камень, лежащий позади профессора, вдруг встал на шесть паучьих лап, и два его больших щупальца-челюсти воткнулись в спину старика…

Иван кричал, дико кричал и бежал на паука, замахнувшись своим мечом, держа его обеими руками. Чудовище выпустило жертву, и толи, почувствовав опасность, толи, завидев новую добычу, ринулось на встречу бегущему. Иваном руководил не разум, и не было страха. В эту минуту он обезумел; он видел движущуюся на него тварь и хотел её уничтожить.

Они сближались по направлении друг к другу на огромной скорости. Один подняв над собой меч; другой, выставив перед собой две окровавленные клешни-челюсти. В последний момент перед кажущимся неизбежным столкновением Иван отпрыгнул и со всей силы ударил мечом. Паук завалился на правый бок и перевернулся на спину, подминая под себя три отрубленные ворсистые лапы. Челюсти-клешни, сжимаясь и разжимаясь, пытались достать врага, сам же паук шипел, делая попытку перевернуться. Иван колол и колол его белое вздутое брюхо. Из него потекла густая желто-зеленая жидкость. Иван упал на колени, и его стошнило. Потом его рвало долго и мучительно, вначале синеватым полупереваренным мясом, а затем желудочным соком.

Иван поднялся и, пошатываясь, побрёл к лежащему неподвижно профессору. Опустившись рядом с ним на землю, он перевернул его на спину. Рубашка была вся в крови. Он осторожно снял её с раненого. Раны были ужасны. Челюсти, войдя в тело прямо под обеими лопатками, проткнули его насквозь, разодрав ткани вокруг. Старик застонал и открыл глаза.

– Что это было, Ваня?

– Я не знаю, как это назвать. Огромный, огромный паук. – Иван стащил с себя футболку и принялся рвать её на бинты.

– Зачем? – профессор слабо улыбнулся. – Как же ты без майки?

– Я сейчас вас перевяжу, и всё будет хорошо.

– Я не хочу тешить себя глупыми надеждами. Это смертельные раны, – он снова закрыл глаза и на время замолчал. Иван начал его перевязывать. Раненный застонал.

– Не надо, больно… Дай я полежу спокойно, уже недолго осталось, – его веки дрогнули, и он с грустью посмотрел на Ивана. – Мне вот вас всех жаль, Ваня. Тебя, Андрея, остальных пассажиров. Ты послушай меня внимательно.

Иван же, не слушая его, продолжал неумело перевязывать раны, причиняя профессору боль. А тот тихо вперемежку со стонами, наверное, уже в бреду, что-то говорил:

– Ты знаешь о гипотезе параллельных миров… Других измерениях… Это не Солнце, Ваня… Красный огромный диск… А я, старый дурак… Австралия, – и уже еле слышно он добавил, – это не Земля… это другой чужой мир…

Горлом пошла кровь, глаза широко открылись, его свело судорогой, и через несколько секунд он затих.