Я долго думал над этим феноменом и выдвину такую версию, которая очень похожа на правду – это была банальная черная тупая зависть. Уж чересчур мы были веселые и находчивые. Нельзя так. Да еще и дружные донельзя, как прямо братья какие-то. Эту версию подтверждает тот факт, что те, кто с нами сходился поближе, резко меняли свое мнение, а многие становились друзьями на всю жизнь. Ну, по крайней мере, до сегодняшнего дня.

Вот так, хотя и с большим скрипом, но дружно и весело МАГМА начала свое тернистое восхождение к вершинам… Ну ладно, не к вершинам. К подножию вершин КВНа.

Небольшой постскриптум. Гере Позину и Леве Этинзону надо было тогда зачем-то пораньше вернуться в Москву. Билетов не было. Как не было, впрочем, и почти всего тогда в стране, кроме непонятной, но незыблемой и почти всенародной веры в светлое будущее. Гера и Лев обратились к организаторам фестиваля. Среди них оказался и один партийный работник из горкома. Тот, как всем партийным работникам было свойственно, сразу наврал с три короба, что у него все схвачено и они будут доставлены в Москву в лучшем виде То, что он наврал с три короба, выяснилось уже в плацкартном вагоне поезда. Проводник ни сном ни духом не ведал ни о какой брони, но тут Лев опять включил свою обаяшку на полную, проводник сжалился и за умеренную мзду выделил им третью, багажную полку, правда, одну на двоих. Но дал матрас. Проблема в третьей полке оказалась в том, что при лежании на спине довольно-таки выдающиеся носы Геры и Левы упирались прямо в потолок. Некомфортно, знаете ли, спать со сплющенным носом. Гера повернул голову направо, Лев, как ему и положено по имени – налево. Ворочаться категорически было нельзя, ибо Гере грозило спикировать своим выдающимся носом прямо на столик внизу. Так и спали всю ночь.

Проснувшись и кое-как сползя вниз, оба обнаружили, что у них от непривычных поз заклинило шеи. Выходить из вагона и идти по вокзалу им пришлось боком. Что привлекало пристальное, и в основном недоброе, внимание окружающих. В таком «лучшем виде», спасибо партработнику, дошли до метро. На входе их остановил милиционер. Стал проверять документы. Хорошо, хоть московская прописка была у обоих, но милиционер предложил пройти в отделение.

– Да в чем, собственно, дело? – возмутился Лев, кося на милиционера правым глазом.

– Вы, граждане, очень некрасиво российский герб пародируете. Тоже мне, орлы нашлись…

Два раза в год, весной и осенью, проводились слеты ВПК в лесу около деревни Кременки, на местах первого боя 1-й дивизии народного ополчения, созданной в 1941-м на базе Московского горного института (потом – 60-й Севско-Варшавской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии). В годы расцвета клуба, во второй половине восьмидесятых, на слетах собиралось до четырехсот человек. Не дивизия, но почти полк. Конечно, в первую очередь студентов привлекала возможность вырваться из города, от надоевшей учебы, из опостылевшей общаги (или от родительской опеки) и чудно провести три-четыре дня на свободе, в лесу, в палатках, в компании людей хороших, неравнодушных, веселых и азартных. А также конкурсы, игры, спорт, концерты, ночные песни у костра – полный набор пригородной романтики. И, конечно, любовь. Особенно на майских слетах. Почему-то. По количеству сложившихся семейных пар ВПК далеко переплюнул все московские клубы знакомств вместе взятые. Такой клуб затягивал. И кто попадал на слет один раз, в большинстве случаев оставался в клубе на все время учебы.