Когда квадрат на полу почти потерял очертания, решётка открылась опять.

- Хам! (Еда) – известили снаружи, и в пыль угодил хлебный корж.

Женщины тут же схватили его и начали рвать на куски. Вдруг одна из суриек обратила свой взор на Протею. Та, пребывая в сознании, молча смотрела перед собой. В голове было пусто! Страшно, больно, и невозможно представить себе, что ожидает её впереди.

- Нэ, - сказала сурийка, давая ей хлеб. Почти половину коржа.

Протея уставилась.

- Нет, спасибо, - тихо сказала она, покачав головой.

Но сурийка была непреклонна.

- Бэнхамо! (Ешь), - настояла она и другие её поддержали.

Тея щипнула подсохшую мякоть коржа. Липкая масса слегка отдавала вином, но казалась съедобной. Вкусив её, Тея сама для себя поняла, насколько она голодна! И, наплевав на приличия, стала отщипывать больше и больше, едва успевая глотать.

- Сурали, (Хорошо), - усмехнулась одна из суриек. Остальные кивали, одобряя животный позыв.

Насытившись, Тея откинулась на спину.

- Бизар, (Спасибо), - прошептала одно из немногих известных ей слов.

- Я Кута, - сказала сурийка, та, что пила у неё молоко. Она села поближе, стянула одежду с плеча, и Протея увидела шрамы на месте обеих грудей.

- О, Боги! – испуг, овладевший её существом, уступил любопытству, и руки, подвластные взору, коснулись рубцов.

- Моки тубар, ирмуля чика, (Молоко скисло, пришлось отреза́ть), - пояснила несчастная женщина. Протея не знала, о чём идёт речь, но прониклась сочувствием.

- Я Атра, - сказала другая сурийка, та, что на вид была старшей среди остальных.

- Я Люта, - ответила третья, с глазами огромными, словно озёра.

Протея кивала в ответ, пытаясь понять, что у них за спиной? И какая судьба ожидает их завтра? Они были просто людьми, которых поймали, как дичь и заперли здесь без надежды вернуть свои прежние жизни.

Ночь наступила с холодным бесчувствием. Остывшие токи земли расползались по телу. Сгрудив матрасы на пыльном полу, все улеглись поперёк и как можно теснее друг к другу.

- Миа ка сурали, (Всё будет хорошо), - участливо бросила старшая.

- Лику, брэна вже ни ка, (Точно, хуже уже не будет), - сказала другая с толстенной косой рыжеватых волос.

Все рассмеялись, и у Протеи слегка потеплело в груди. Отчего-то ей вспомнились двери хорнийской конюшни. Просторные стойла с подстилкой из сена и трав. Мариса, с её гладкой гривой, и ладно слажённый Ахос, с заплетённым в косичку хвостом. Забавно и горько, но лошадей в королевском дворце содержали на зависть! Не то, что рабов в Сурианской долине. И Мариса, окажись она здесь, скорее всего, оскорбилась бы.

«Таур, если ты слышишь меня, то прости. За то, что слаба! За то, что сберечь не сумела. Ни себя, ни её. Нашу первую дочь», - солёная влага сползла по щеке. Протея сглотнула и плотнее прижалась к чужой, равнодушной спине. Она жива! Вероятно. Пока что. Пусть жизнь её больше похожа на страшную сказку. Но ведь и у сказок, пусть даже ужасных, обычно бывает хороший конец?

2. Глава 2

Было трудно понять, когда начался́ новый день. Время здесь шло по-другому. И лишь квадрат, посветлевший на пыльном полу, говорил о начале ещё одной пытки. Женщины тихо шептались о чём-то, и Тея так сожалела о том, что не знает их языка! Отрывки понятных ей слов не проясняли ситуацию, а лишь нагоняли ещё больше страха. «Работорговцы», «кровавые деньги», «неволя». Она уже свыклась и с теснотой, и с отсутствием света, и с вонью. Потребность справляли в углу, и стыд, поглощённый желанием выжить, теперь не мешал. И потому, когда квадрат на полу дрогнул, но вместо привычного хлеба, или кувшина с водой, с высоты и до самого пола раскинулась лестница, Протея осталась сидеть. В то время, как все остальные вскочили с насиженных мест.