– У тебя здорово выходит. Ты учишься в городе? Я бы с удовольствием посмотрел на другие рисунки.

– Не сомневаюсь, – с преувеличенной холодностью отозвалась Аннализа, сообразив, куда ведет этот разговор. – Спасибо, что рассмешил. Мне пора уходить.

– Как тебя зовут? – словно не слыша, спросил он.

Аннализа закрыла блокнот и вставила карандаш в спираль, скрепляющую страницы.

– Я вижу, к чему ты клонишь, но ты зря стараешься, – ответила она, по опыту зная, что лучше не ходить вокруг да около. Сунув блокнот в сумку, Аннализа взяла папку и встала. – Хорошего дня.

Он вытянул руку, не давая пройти.

– А вдруг нам было суждено сегодня встретиться?

Если бы Томас не выглядел таким серьезным, она бы закатила глаза.

– Не знаю, как ты, – продолжил он, – а я верю, что однажды встречу любовь всей своей жизни. Чем скорее, тем лучше. И я хочу навсегда запомнить этот день. Что, если мы для того сейчас и встретились? Вдруг ты упускаешь редкий шанс найти любовь?

Аннализа смерила Томаса взглядом и поняла, что, несмотря на самоуверенность, он говорит искренне и от души. На минуту ей даже показалось, что он неплохой парень. Но эта мысль быстро исчезла. Кому как не ей было знать, сколько вреда бывает от мужчин с их любовью. Она шагнула назад.

– Тогда я рискну его упустить.

Улыбка Томаса разочарованно погасла. Видимо, игра закончилась.

– Удачи, – с искренним сожалением пожелал он.

С трудом отведя глаза и повернувшись, чтобы уйти, Аннализа задела плечом стену и уронила папку на пол.

Томас кинулся помогать.

– Не сильно ушиблась? – Он наклонился за рисунками.

– Ерунда. – Аннализа покраснела, отбирая папку.

– Пожалуйста, скажи, как тебя зовут, – повторил он, словно мелкая услуга давала право на какую-то награду. – Если мы больше никогда не встретимся, я хотя бы буду о тебе вспоминать.

Аннализа заметила, что его глаза поменяли оттенок, став зелеными.

– Элис, – солгала она.

– Элис… – повторил он. – Я буду думать о тебе, Элис.

– Пока, Томас.

Аннализа отвернулась и выбежала из музея, не давая себе возможности повторить ошибку матери.

Мост через реку Линден на въезде в Пейтон-Миллз они пересекли точно в срок, и такая спешка лучше всяких слов доказывала, что даже Нино предпочитает соблюдать бабушкины правила, зная, что с ней лучше лишний раз не связываться. Прошедший день Нино и Сара провели за едой и покупками, наверняка не забыв поразвратничать в каком-нибудь лесистом парке.

В неприглядном облике Миллза первым делом бросались в глаза высокие трубы текстильной фабрики из красного кирпича. В тысяча восемьсот двадцать седьмом году фабрику заложили на реке, используя силу течения как основной источник энергии. Даже в воспоминаниях маленькой Аннализы, приезжавшей погостить к бабушке, городок уже видал лучшие дни. По ворчанию фабричных рабочих можно было без особого труда заключить, что выработка текстиля упала по вине заграничных товаров.

На другом конце Миллза, в окрестностях дома Аннализы, деревья казались великанами рядом с домишками, где уже более сотни лет ютились такие же, как семья ее отца, наемники с фабрики и прочие представители трудового класса Мэна. Часть населения составляли рыбаки и охотники на лобстеров, которые не могли себе позволить жилье ближе к берегу. Жителям Пейтон-Миллза оставалось лишь мечтать о высоких домах, которые показывают в кино. Да что говорить, половина прихожан церкви, которую посещала Аннализа, даже ни разу не бывали в Портленде, словно полтора часа езды были каким-то непреодолимым препятствием. Многие из них, не говоря уже о ее бабушке, и вовсе считали, что от Портленда одни неприятности.