Венцом твоей неповторимости выступает сказочная звездность, когда ночами соловьино выщелкиваешь свою красоту и становишься светлячковым алтарем для исповеди звездных колдуний, больших и малых, чудом познанных и доселе совсем неизвестных.


Их сонм, неописуемое множество. Но каждая нежно приласкана и радушно успокоена твоей щедрой опекой.


Небесное бытие переполнено своих страстей и чувств.


Кажется, что молодой Месяц только то и делает, что игриво заискивает, похотливо заключает в  объятия раскрытого "серпанка" твоих ночных красавиц, как бы выбирает свою единственную, способную утолить жажду наполнения и превратить его в тот символ любви, под покровом которого можно сбросить с себя цепи искусственно придуманных на Земле условностей.


Звезды, с любовью купающиеся в лунном физическом океане, также обьясняются в своих трепетных чувствах выкидышу ночи, небесному Мефистофелю.


С Земли они кажутся то ли крестом, то ли неровно окантованным кругом, или еще какой-то совсем причудливой фигурой.


Иногда, надолго цепляя глазом какую-то веселую небесную невесту, замечаешь, что она движется, удваивается, словно размножается в пространственно-временной паутине.


И тогда нас пьянит и всецело захватывает ощущение причастности к целебному таинству животворящей небесной Праматери.


Небо!


Иногда ты, множественно украшенное звездами, даришь нам загадочный ликующий танец звездопада, во время которого отдельные его бунтующие солистки пресыщенно вырываются из взаимозависимого содружества и быстро скатываются небосклоном.


Они спешат известить нас об осуществлении задуманных нами желаний и мечтаний.


Ты иногда сердишься, когда  содрогаешься от раскатистых перекатов грома и на преломлении световых волн рождаешь раскрепощенный  зигзаг огненной молнии или же откупориваешься метеоритными осколками далеких космических субстанций.


Ты можешь расплакаться ручьями близнецового дождя или с удовольствием засмеяться вихрем пушистых снежинок, не останавливаясь столько, сколько тебе заблагорассудится. А то бываешь меланхолически спокойным и ласковым, когда насытишься равномерно рассеянным светом или сумрачным переливом космической энергии.


Ты удивительно красивое внешне. Но намного богаче по существу: своим естеством, функциональным побуждением.


Смело и безвозмездно предоставляешь надежный приют различным хулиганистым облачным химерам, рожденными нашим представлением и фантазией. Жаль только, что их контуры, скоррегированные восприятием глаз, стеариново тают в замедленном течении твоего молочного тумана.


Ты зримый образ вечной Вселенной! Огниво жизненной энергии и воодушевления!


Существуешь только тебе известной логикой бытия и ни с чем не сравнимого самовыражения.


Тебе молимся, к тебе втайне и явно посылаем свои вожделенные мысли.


Во сне без тебя напрочь одиноки.


Когда же взором касаемся твоего вселенства, преисполняемся желанной надеждой.


Ты такое родное и вместе с тем такое недоступное.


Манишь, тайно зазываешь, обжигаешь горечью осознания необратимости всего ранее ощущаемого, воспринятого, пережитого и представляемого.


Ты единственная в мире свободолюбивая крестоносная бездна примирения. Она рано или поздно, раз и навсегда примет в свои объятия порой смущенные, как правило, натруженные, иногда совсем изнасилованные земной жизнью, человеческие души.


Низкий поклон тебе, Небо, за то, что ты было, есть и будешь во веки веков!

*

Вспомнила это своё эссе о небе, понимая, что его лицо чище лица земли.

Люди не видят землю первозданной, собственноручно и постоянно её изменяют, а небеса такому влиянию не подвергаются, являясь человеку такими, какими их ежеминутно рождает праматерь-природа. Они выразительнее земли не только пространственно, но и отличительны своей искренностью, чистотой.