— Ладно, езжай, — еле выдавила из себя эти слова, максимально спокойным тоном, — котята, поцелуйте папу перед работой.

— Яна, какие они тебя котята?! — возмутился муж.

И, отпустив мою талию, подхватил на всех парах спешащих к нему детей.

Переодевшись и покормив детей кашей, позвонила Мари. Утреннее происшествие с Марком меня ужасно беспокоило.

— Ян, мне сейчас некогда, что-то срочное?

За прошедшее время мы с ней достаточно сблизились, но все же не настолько, чтобы стать лучшими подругами. Мы ни разу не поднимали тему Васильева и происшествия почти шестилетней давности. Мари деликатно делала вид, что увидела меня впервые в палате отца, а я — что понятия не имею о том, что ей что-то известно. Но именно это событие стояло между нами и не давало зародиться дружеским отношениям, хотя, несмотря на все это, я ей доверяла, особенно как врачу.

— Да, Мари, сегодня с Марком было что-то непонятное. Игнат говорит ничего страшного, но я волнуюсь, — постаралась максимально быстро и кратко описать ситуацию.

— Ян, такое и правда случается с нашими детьми, но когда им по восемь-десять лет. Я не слышала, чтобы у кого-то такое было в год. Тем более ты так и не обернулась. Обычно волны выходят из-под контроля перед первым оборотом.

— Ты хочешь сказать, что он скоро?.. — Мне было даже страшно договаривать пришедшую мысль вслух.

— Нет, ты что! Конечно же, нет! Он не может так рано обернуться, скорее всего, это стихийный всплеск, тем более Игнат сказал, что ничего страшного, он же быстро исправил ситуацию?

— Да.

— Значит, и правда не о чем волноваться.

— Ты сейчас меня так успокоить, что ли пытаешься? Он тебе уже звонил?

— Не говори глупости, Ян, я говорю тебе как есть. Не накручивай себя попусту. Давай я тебе позже позвоню или приеду вечером, и мы поговорим. — Она замолчала на пару секунд, что-то обдумывая. — Может, ты приедешь? Сколько ты ее уже не навещала?

— Мари, по больному месту прямо. Давно… с каждым месяцем все реже и реже и, если честно, уже давно мало на что надеюсь.

— Ну с этим я могу поспорить, — ошарашила меня Мари.

— Что-то произошло? Подожди-ка, только не говори, что именно из-за этого тебе некогда.

— Пять баллов за догадливость, приезжай, Ян, может, она опять проявит активность, в этот раз среагировав на тебя.

— О боже! Мари! У нее были подвижки, а ты молчишь. — Я не могла не укорить ее, ведь она прекрасно понимала, как важна для меня любая информация, касающаяся Лексы. — Я приеду после обеда.

— Окей, жду.

Вызов давно сбросился, а я ошарашенно стояла на одном месте, продолжая прижимать телефон к уху.

Лекса… Как же я скучала по этой чертовке, не прошло ни дня, чтобы я не винила себя в том, что с ней случилось. Вытащила из-под майки кулон, беспомощно повертела его в руках. Лучше бы я тогда промолчала. До сих пор не представляю, что же творилось в ее голове, но, скорее всего, известие о предательстве матери окончательно подкосило ее.

Я так никому об этом и не говорила. Ни о своем кулоне, ни о браслете Лексы. Татьяна также молчала, а если и говорила о чем-то, то я очень сомневаюсь, что на ее россказни находились слушатели. Она по-прежнему жила в психушке без права видеться с кем-либо. Назимов же предпочел и вовсе забыть о ее существовании.

О том, что медсестра Николая Александровича травила его с подачи Лексы, я также умолчала. Не хотелось, чтобы старик разочаровался еще и в дочери. Лекса если и сделала это, то, скорее, по глупости, чем со зла. Так, соберись, Яна! Отогнала прочь ненужные мысли и пошла заниматься с детьми, попутно набирая Игната.

На мои звонки он долго и упорно не отвечал, лишь к одиннадцати мне довелось услышать его расстроенный голос.