Снизу (Фролову не хочется опускать взгляд) плещутся звуки сражения: оружейные выстрелы, грохот мелких бомб, истошные вопли потерянных солдат… боль в каждом звуке… стремительное стаккато, терзающее мозг.

Но взгляд неминуемо сползает на землю. Перекошенные лица, крохотные, грязные, с горящими глазами… по прерывистой команде натягивают старые противогазы, дряхлая резина натужно скрипит, обволакивая бритые черепа. Движения рук рваные, фальшивые… На горизонте высится громадина многорукого робота. Приближается. Исторгает из пасти свинцовый огонь.

На левом запястье сходят с ума яркие часы. Светятся красным, предупреждая о высоком уровне газа. Те, кто не успел натянуть защиту, падают в ядовитую грязь, распарывают воздух истошным воплем, который перерастает в болезненное рычание. Из последних сил пытаются нацепить резиновую маску. Тщетно. Пальцы не слушаются.

Фролов переводит трясущийся взгляд на павшего в трех метрах от него солдата… половина лица снесена крупным калибром (кашица мозга стекает по расколотому лбу). Несколько секунд… истинная вечность… и солдат резко вскакивает. Застопоренный глаз мертвеца, один-единственный, фокусируется на следователе. С хриплым криком набрасывается на Фролова. Стучит остатками зубов, пытаясь дотянуться до сонной артерии…

Фролова пронзает ужас, и…

Все обрывается. В кабину снова вливается тусклый отсвет разрушенного города.

– Вот такая у меня была жизнь, – говорит Денисов. – И я бы многое отдал, чтобы… знаешь, все это забыть. Но пока, остаётся только прокручивать все в башке, раз за разом… иначе схожу с ума…

Фролов чувствует облегчение. Не знает, почему.

Туннель выплевывает машину на поверхность. Дополненная реальность вспыхивает солнечным светом. Далекая звезда где-то там, прячется за толстым слоем дождевых туч.

– Так почему ты не сведешь эту татуировку?

– Знаешь, – говорит Денисов. – Это вполне могли быть ребята с подполья. Старик прав. Может, она, подрабатывала на производстве…

– Наркотиков?

– Да… что думаешь?

– Это на нее не похоже… Нет… она была совсем не такой.

Третье ноября 2099 года.

В маленькой комнате №1320 дома 21Б по третьей линии Кировского района, на седьмом этаже поверхности, вдыхают тревожное утро два забытых, брошенных человека – двадцативосьмилетняя Женя и ее семилетний сын, Иван.

Воздух густой, горячий, над низким потолком гудит круглая таблетка очистителя. Движения впалой девичьей груди коротки. Тонкие руки, обернутые в темные шерстяные рукава, застыли на голых коленях.

Беспокойный сон маленького Вани превратился час назад в поверхностное забытье. Веки его едва заметно подрагивают, в такт неровному сердцебиению… воспаленные лимфоузлы пульсируют густым жаром. Вязкая боль смягчена дорогими лекарствами… но они уже почти не помогают… и теперь нужно глотать пилюли горстями, чтобы…

Время застывает в зацикленном гипнотическом пространстве. Девушка сидит за обрубком кухонного стола. Спина напряжена. Каменная статуя, вместо крови – песок. На расстоянии вытянутой руки дымится призрак умершей матушки. На ее морщинистом полупрозрачном лице задеревенела пренебрежительная ухмылка.

Женя охвачена смутной тревогой. Мать пришла не просто так. Что-то замышляет… Девушка боится смотреть в ее пустые глаза. На секунду жмурится, пытаясь прогнать наваждение. Заледеневшее приведение, сотканное из мучительных тревог и бессонных ночей, дрожит в разгоряченном воздухе, прошитое неяркими лучами уличной рекламы, а потом медленно растворяется.

За окном ширится блеклое утро. Из небоскреба напротив вскрикивает реклама:

– Сто участников, – Женя вздрагивает. – Десять испытаний. Победитель получает все…