– Нет… никак нет, – не так уверенно. – Ничего п-противозаконного… Иначе поток показал бы.

– Каким же образом?

– Я.. я…

А дальше – скомканное молчание… воздух дрожит от мелких капель дождя. На волнистую крышу грибовидной ротонды, окаймленной красно-синей пульсацией, приземляется чайка-мутант. Стучит коготками. Смотрит на Фролова маленькими бусинками глаз. Следователь сбивается с мысли.

– И Что? Что ты хочешь этим сказать? – голос Денисов груб, строг, напорист, слишком громкий, резкий. – Так или иначе, труп оказался на набережной. Ты отвечаешь за набережную. Ведь так? Так? – толстяк быстро-быстро кивает, жирный подбородок пугливо трясется. – Приплыл неизвестно откуда. Откуда? А? Наверняка, сбросили с корабля, который ты пропустил.

– Это не я… не я, говорю же… Я тут ни при чем. Это порядок, у-установленный п-п-приказом министерства по транспорту.

– Знаю я эти ваши чертовы министерства!

– Вызовите баржу сюда, – холодные пальцы Фролова касаются мокрого воротника. – И… мне нужны полные данные, кто капитан, куда направлялся, что перевозил, и так далее. Вы и половины не передали.

Квадратная машина перевозки уносится прочь, вскарабкивается на пригорок городской линии. В затухающей памяти Фролова вспыхивает неоновая вывеска кафе Брукхайн на седьмой линии (Василеостровский район). Форменное лизино платье обрывается чуть выше колен. Высеченные из камня икры обтянуты темным нейлоном… Так далеко, так давно… Все ли это – правда? Кто теперь скажет?

В очках следователя высвечивается длинноносая баржа, набитая разношёрстными контейнерами и немаркированными ящиками. Судно похоже на старый утюг, распрямляющий смоделированную потоком воду. Над опустевшей рубкой горит: «Пиратская шхуна (регистрационный номер Р430пр82)».

– Вот, та с-самая баржа, – говорит толстяк. – Через пять минут будет.

Капитан баржи, некий Лу Чин-Хо, чистокровный китаец, родом из Фучжоу, что на реке Миньцзян. Пятьдесят четыре года. Почти сорок провёл на кораблях, полулегально переплавляя грузы по Евразии, лавируя между дикими российскими городами.

Далее… Двенадцать лет назад набросился с ножом на проститутку (в портовом городе Си-Чуань, неподалёку от полумифического роботизированного города-конструктора, который мог передвигаться на толстых небоскреболапах и зарываться под землю, отращивая хитин и когти). Осужден на пять лет введения чипа с поселением в лагере в Восточной Сибири… Чип изъяли через три по условно-досрочному.

– Хорошо, – говорит Фролов. – Можете идти.

Мелкие шаги уносят рыхлое тело прочь. Монотонный шум дождя впечатывается в структуру городской мелодии, трудноуловимой, ленивой, задумчивой. Ливень продолжится не одну неделю… Булькающие минутычасыдни. Влага топит город. Улицы скоро захлебнутся в бесплодном стенании небес.

Денисов вытягивает из кармана мятую пачку, крутит в волосатых пальцах. Глядит на Фролова.

– Ты в порядке?

Фролов хмурится. Мышцы лица задеревенели… брови дрожат, пальцы вторгаются в воздушное пространство серого пальто… Мимо, по дрожащей глади Невы скользит экскурсионный корабль: пять палуб, конусообразно и белоснежно. В небо выдаётся рекламка вечной тьмы диких земель – щербатые ухмылки грязных детей, одетых в густые лохмотья… патлатые оборванцы плюют в котлованы нейрогазовых взрывов, смеются над старым мутантом… у него на лбу огромный бугристый рог… малыши кидают в плешивый затылок замызганные крышечки от газировки… а бородатый мутант мычит, делает несколько несмелых шагов к детишкам, которые тут же с веселым визгом и улюлюканьем бросаются врассыпную…

Судно вплывает во вне-городскую зону Невы. Тучи наседают на дикий пейзаж. Всего-то нужно пересечь границу Петербурга, чтобы попасть в запустевшее княжество. Старые дома, вековой давности, грибочки под дождем…