Это продолжалось довольно долго. Я пыталась сократить общение, пыталась избегать острых тем, отвечать вежливо и уклончиво. Ничего из этого в итоге не помогло, бабушкин напор сдержать оказалось невозможно. Тогда я свела общение к минимуму, и спустя несколько лет наши телефонные разговоры стали удивительно походить на нормальные. Никакого осуждения, никаких упрёков. Я подумала, что что-то изменилось, и под Новый год решила вместе с мужем бабушку навестить. Она, конечно, не ожидала, что я приду. Но вместо радости я почувствовала, что вся тяжесть невысказанных за годы упрёков давит на неё и начинает выливаться в пассивной агрессии, которая уже начинает явно переходить в «активную». Мне пришлось спешно уходить из её дома, поняв, что это окончательный, бесповоротный финал.

К сожалению, этот финал не стал финалом токсичных отношений вообще. Под влиянием своего, как это принято говорить, «гражданского» мужа, тётя «вычеркнула меня из списка родственников» после того, как не получила приглашения на свадьбу. То, что свадьбы никакой не было – мы с мужем просто вдвоём пришли в ЗАГС, поставили подписи, и он уехал в институт на предзащиту, для неё было несущественно.

Кстати, бабушка, узнав об этом событии, подарила мне комплект постельного белья. А моему двоюродному младшему брату, без всякого повода, – деньги с продажи сада и машины. «Тебе же не надо, правда? А он в Москву поступил…».

Свекровь в периоды плохого настроения часто звонит моему мужу и спрашивает о том, готовлю ли я ему свинину и прибираюсь ли в квартире. Иногда вместо свинины у нас на ужин бывает курица, и тогда начинается громкая часовая лекция о том, какая я у него плохая жена: по дому ничего не делаю, сижу только книжки свои пишу! А ведь уже давным-давно детей рожать надо!

Получилось так, что я существую в ситуации, где я сама и дело моей жизни всячески порицается. Меня осуждают за то, кем я являюсь – все, кроме нескольких людей. И самая главная из этого меньшинства, конечно, мама.

Мама у меня вообще жертвенная натура. Она действительно после моего рождения полностью посвятила себя воспитанию и заботе. Поддерживала все мои начинания, ограждала от дурного влияния – порой, очень ревностно. Чуть ли не до совершеннолетия ходила со мной в больницы, помогала задавать вопросы вечно недовольным женщинам из окошка с надписью «Регистратура». А в сложные годы, когда мама оказалась без работы и мы жили на одну бабушкину пенсию (имею в виду, разумеется, бабушку по материнской линии) я вообще не видела, чтобы она когда-то ела. Притом, что у меня в тарелке всегда было что-то мясное.

Только мамина забота помогла мне выдержать давление родственников и пойти той дорогой, которой я действительно хотела пойти. Она и до сих пор продолжает меня поддерживать, хотя не всегда разделяет и понимает мои взгляды. И я безумно ей благодарна, хотя ощущение неоплатного долга, возникшее от того, что я получила от неё больше, чем стоило, тоже не оставляет меня по сей день.

Также меня поддерживает и муж, полностью осознающий ценность того, чем мне пришлось пожертвовать, чтобы остаться с ним. Он замечательный, умный, трудолюбивый и честный человек. Но притом он душа компании – легко заводит друзей, работает на любимой работе по профессии, реализуется как специалист. Ему сложно представить, что делал бы он, математик, оказавшись единственным технарём в городе, состоящем из одних библиотекарей. В городе, где в лифте исправляли бы не скорость движения кабинки, а орфографию.

Оба они очень хорошие, по-настоящему родные мне люди. Но они