– А что, не хотел к нам идти? – Женщина вопросительно подняла на меня глаза.
– Да не то, чтобы не хотел… – Я замялся. – Как-то неловко вас притеснять просто…
– Ой, Кирилл. – Тётя Люба устало улыбнулась. – Такой ты скромный, ну совсем не меняешься. Я только рада буду, если ты за этим оболтусом присматривать будешь, а то он совсем обленился, сил моих нет. Да и когда я вас ещё увижу, сорванцов моих.
Я смущенно засмотрелся в тарелку, доедая свою порцию. Мы немного посидели в тишине, и она продолжила.
– Да и если б я не пустила, – Женщина широко улыбнулась. – Тёма бы там с тобой жить остался до самого отъезда, знаешь же, какой он заботливый мальчик.
– Это точно… – Я немного расслабился и улыбнулся в ответ. – Это, честно говоря, даже иногда пугает.
– Ну, а как иначе… – Тётя Люба печально отвела глаза. – После того, что с Вовкой было-то… Ой, сил моих нет.
Я озадаченно поднял на неё глаза и женщина поняла, что сболтнула лишнего.
– А что было?… – Я понизил голос. – Он мне не говорил.
– Вот как? – Она устало вздохнула и отставила пустую тарелку. – Я уж думала хоть тебе рассказал.
Я вопросительно посмотрел на неё. Немного погодя, она тихо продолжила.
– Вовка… Друг его был, сын подруги моей, они с пелёнок дружили… – Тётя Люба взглянула в сторону комнаты. – Давно это было, Кирюш, ещё до того, как ты в школу Тёмину перевёлся. Они как-то гулять убежали, снова по заброшкам своим лазили, прости господи. Ну и… Долазились. Вовка со второго этажа выпал, прям на штыри… Там уже ничего нельзя было сделать.
Я ошарашенно приоткрыл рот, а женщина взяла салфетку и протёрла глаза. Прежде чем продолжить, она снова глянула, не слышит ли Артём.
– Ты бы знал, как он себя винил, о-ой… – Тётя Люба горько вздохнула. – Наверное, несколько недель в школу не мог ходить, с кровати не вставал, плакал без остановки… Как вспоминаю, так сердце кровью обливается. Замкнутым стал, перестал гулять, только дома сидел в игрушки свои на компьютере тыкался. А как через пару лет с тобой подружился, снова стал обычным мальчиком…
Я не знал, что ответить. Мне стало очень уныло от этого рассказа, я забеспокоился за своего друга. Женщина ещё немного повздыхала и собрала пустые тарелки со стола. В кухню вальяжно ввалился Артём и сел за стол, начав быстро поедать свою порцию.
– Лиза своей кукле голову оторвала. – Сказал друг, попутно прожёвывая еду. – Я попытался починить, но там уже всё, без вариантов.
Мама друга начала что-то тихо причитать и ушла к дочери. Я смотрел на то, как Артём доедает суп.
– Ты что приуныл? – Он оторвался от тарелки и быстро глянул на меня. – Чай будешь?
– Давай. – Я попытался придать себе более-менее весёлый вид.
Быстро доев, Артём встал и поставил чайник, попутно достав из шкафа пряники. Я молча смотрел ему в спину и переваривал услышанное. Было неловко от того, что я узнал то, что друг намеренно не хотел говорить. Я почувствовал укол вины за всё, что произошло за эти несколько дней. Вечно хмурый, взрывной дебошир с манией контроля теперь виделся мне сломанным ребёнком с непроходящим чувством вины. Я отогнал от себя эти мысли и спрятал их поглубже в самый дальний ящик своего сознания. Он точно бы не хотел, чтобы я его жалел или утешал, да и вообще знал это тёмное пятно его прошлого. Отойдя от тяжелых размышлений, я заметил Артёма, внимательно смотрящего на меня со скептически выгнутой бровью.
– С тобой что? – Он медленно перемешивал содержимое кружки, не отрывая от меня глаз. – Что, мать нагрузила чем-то?
– Да нет… – Я растеряно заморгал. – Просто задумался.
Иногда меня очень сильно напрягало, с какой лёгкостью друг может читать меня. Мне не требовалось слов, чтобы он понял, о чем я думаю. Если другие люди легко велись на мою ложь, то Артём сразу же раздражённо вздыхал и укоризненно смотрел на меня, что он и сделал сейчас. Но, на моё удивление, он не стал продолжать спрашивать и просто поставил кружку горячего чая передо мной.