Подошла официантка и она заказала воды без газа.

– Сейчас! – вздохнул он рассматривая ее пристально и еще раз оценивая.

Девушка не ответила. Глаза ее были сужены.

Он неторопливо, даже специально копаясь, достал и положил на край стола, изрядно потрепанную, с проглядывающими рыжими пятнами, тетрадь. Она гляделась инородным предметом среди блеска огней, натертой посуды и изысканного буклета меню. Да и сам он, в полевой пятнистой форме, сильно контрастировал среди хороших нарядов публики и приподнятого настроения, что царило вокруг. Реакция девушки на его присутствие, только дополнила общее ощущение неустроенности и скованности, и он уже засомневался, что сделал правильно, когда предложил эту встречу.

Полина, бережно открыла тетрадь и углубилась в чтение. Она, казалось, полностью забыла о существовании Данилы. Губы ее шевелились и что-то проговаривали, лицо светилось и хмурилось. А он невольно наблюдал за ней, бросая короткие взгляды.

Девушка была хороша и знала об этом. Темно-каштановые волосы, были подстрижены ровно и чуть не достигали узких плеч. Они темными полумесяцами обрамляли ее задумчивое лицо; а стоило девушки наклониться, они как крылья птицы устремлялись вперед, закрывали нежную шею и тонкую золотую цепочку с кулончиком в виде сердца. При этом карие глаза у Полины были постоянно прикрыты длинными ресницами. Она избегала смотреть прямо и откровенно, была строга и очень сдержанна, не только в словах, но и движениях. В ней была тонкость, стиль и хрупкость одновременно. Ее можно было принять за коренную москвичку или жительницу Санкт-Петербурга из очень приличной семьи.

– Вы тоже читали? – наконец, проронила она, с трудом отрываясь от тетрадки и бросая мимолетный уничтожающий взгляд в его сторону.

– Да! – признался Данила, после паузы. – Хотя чужие письма, … дневники… Я понимаю! Но там другое.

– Бывает и другое?! – ядовито усмехнулась она, продолжая избегать смотреть ему в лицо.

– Разведка собирает все бумаги и документы. Там нет сантиментов по этому поводу. По-настоящему я должен был сдать ее в службу безопасности. Там бы она осела навечно.

– И что вас остановило? – также холодно спросила она, чеканя каждое слово.

– Не знаю! – вздохнул Данила. – Наверно содержимое. Это же личное.

– Н-да?! – поджала она губы и меря его презрительным взглядом.

– Я подумал это важно для вас, – ровно и спокойно продолжил Данила, встречаясь, наконец, с ней глазами.

– Допустим. Но что вам до меня? Вы видите меня впервые, – промолвила она, все еще с металлом в голосе.

– Да ладно вам! – натянуто улыбнулся Данила. – Не сдал. Привез и привез. Оказия вышла. Так бы наверно не встретились!

– Это по-честному, – оценила она. – И все же?!

– Что?

– Вам понравилось? – спросила она чуть теплее и немного оттаивая.

– Я не очень силен в этом, – замялся Данила, смотря на ее тонкие строгие морщинки у губ и ловя ее быстрый испытывающий взгляд из-под длинных ресниц.

– Говорите, как есть! Свои ощущения! Не юлите! – настаивала она, опять ожесточаясь и требуя однозначного ответа.

– Но я же здесь! – обрезал он ее пыл.

Установилась долгая пауза. Она смотрела на него, он на нее. Пока Данила собирался с мыслями чтобы что-то добавить, на ее лице вдруг показались непрошенные слезы.

– Вот еще! – обронил Данила примирительно и жалостливо. – Что вы в самом деле! Так держались и расплакались!

– Я не верю. До конца не верю! – она заревела сильней и плечи у нее затряслись от всхлипываний, а глаза и нос покраснели.

Из-за фасада строгой и эффектной девушки, вдруг выглянула маленькая девочка, которую посетила большая беда. И от этого Полина вдруг стала ближе и родней. Ее горячие слезы капали на салфетку и исчезали, а тушь размазывалась по щекам. Даниле вдруг захотелось пожалеть ее успокоить, но для этого нужно было найти слова, которых он не знал. Он вообще ничего не знал про эту девушку, которую лишил, наверно, самого дорогого, что у нее было.