– Да не верю я… – пробормотала Любка.

Римме на миг стало ее жалко. Чего накинулась? Бедная девка мучается, а она – кричать. Все Валера виноват! Довел до чего гад. Лучшую подругу чуть не растерзала. Хотя – и подругу надо поучить. Уж больно слаба на уговоры. Только пошепчут на ушко – и поплыла вся. Делай с ней, что хочешь. А потом – крики и слезы.

– И не верь, – гоня жалость, сурово приказала Римма. – Если ты его снова простишь, я на тебя обижусь. И помогать не буду. Слышишь?

– Слышу, – отозвалась Любка.

– Держись твердо. Решила бросить – бросай.

Римма улыбнулась, погладила Любку по голове.

– Да ты таких Вовчиков сто найдешь! На чёрта тебе этот алкаш?

Любка глянула Римме в глаза – отстраненно.

– Там скользко, – сказала она. – Иди осторожно.

– Я знаю, – ответила Римма. – Я всегда осторожна.

Расстались хорошо. Прошлись еще по Михалычу: тоже, старый козел, хорош. Как так, лезет со своими лапами, ласковый – оторви да брось. А как до дела доходит, начинает из себя инвалида строить, про болячки свои ныть. Хорошо хоть соли успел наколоть, прежде чем удрать. А мог бы и раньше психануть. Коз-зел.

Любке еще предстояло на соли убиваться. Но у нее хоть операторы – мужики нормальные. Оба с понятием и не задохлики какие. Хотя и Любке хватит. До ночи провозятся.

– Там два ведра почти полных, – наказывала Римма, одеваясь. – Фильтр не сработался, но ты посмотри…

– Ага, – кивала Любка, – хорошо.

И посматривала на Римму нетерпеливо.

Римме показалось, что та рада была, наконец, ее выпроводить. Ну, понятно. Получила за Вовчика, вот и дуется. А как ты думала? Молчать буду? После того, как ты сто раз тут ревела, жаловалась и клялась мне: никогда-никогда? Если ты забыла, то я помню. И тебе, дуре, не дам забыть. Потом же еще и благодарить будешь.

В норковой шубе, в норковой же круглой шапке, в дорогих замшевых сапогах Римма смотрелась очень внушительно. Любка, несмотря что подруга, взирала с завистью. Другие пережить не могли. А Римма себя не стесняла. Она получала тут чепуху, даже не снимала с карточки. Зато получал муж – и в этом была ее сила.

– Валеру не будешь ждать? – спросила с улыбкой Любка.

Знала, что не будет, но улыбкой давала понять, что ничего страшного не произошло, перемелется.

Римма нахмурилась в ответ – не тянуло ее улыбаться. И из-за Валеры, и Любка неожиданно расстроила со своим Вовчиком. Как предала, что ли. Еще одна.

– Сам дорогу знает, – сухо ответила она.

Любка кивнула.

– Ну да.

Римма хотела выйти через заднюю дверь, ту, что была возле кабинета начальника. Но решила выходить через переднюю – пусть видит. Спустилась вниз, прошла мимо дежурки – и вдоль котлов устремилась к двери. Знала, что Костик увидит ее и доложит Валере. Она не ждала, что Валера побежит следом. Не в его привычках. Но пусть знает, что она уходит, не дожидаясь его. Это четкое послание, и он прочтет его верно.

И сделает выводы.

Пусть только не сделает!

Открыв дверь и пропищав напоследок зуммером, Римма вышла в ночь.

Одна.

Редко ей приходилось возвращаться с работы одной. По пальцам можно пересчитать. А вот так, зимой, ночью – никогда. Но просить же не будешь: проводи. Какое! Это после случившегося? Щас.

И Римма смело двинулась вперед.

Через территорию комбината пробиралась медленно. Под ногами мерзлые бугры, обломки кирпичей, снежные заносы, огрызки льда, растертые машинами. Дорога называется! Пока до проходной доберешься – от сапог одни махры останутся. Освещение скудное, приходилось подсвечивать себе фонариком. Здесь все с фонариками ходили, привыкли.

Пройдя через проходную, пошла быстрее. Думала, по асфальту, но по асфальту – лишние полкилометра. И ветер в лицо – вот что остановило. Пошла, как ходили обычно: напрямую, через деревню.