Куроки же видно с детства привык к тому, что всю свою жизнь проведет при дворце, она же росла сорняком. Ее брат лишь однажды взбунтовался и тот раз, никто кроме сестры, не заметил. Ведь чувства – это не всегда слезы, их можно и скрыть.

Сакуре было девятнадцать, и она являлась поистине невообразимой личностью, для своего окружения, способная на минуту из состояния многомесячной депрессии перейти в полную эйфорию и безграничное счастье. Это ее спасало от тяжелых старых стен дома. «Жаль меня психиатрам не показывали», – обычно говорила принцесса – бунтарка. У нее была куча друзей из совершенно разных стран и к каждому из них она чувствовала нежность и привязанность. Ее сердца хватало на всех, но оно никого не оставляло надолго или насовсем.

Сакура лишь ступила на холодную плитку кухонного пола, как ее домашний телефон начал разрываться от истошного звона.

– Алло, – хриплым голосом, предчувствуя беду, ответила девушка, присев на столик для аппарата.

– Мама только что прочла письмо, – сообщил ей брат. Она явно представила, как он, скрывшись в другой комнате, ехидно улыбается, прикрывая трубку рукой. Может быть если Сора была рядом с ним, он был бы … вежливее?

– И? – более осторожно спросила принцесса, мысленно и морально приготовившись к гневу отца и матери.

– Лучше бы ты не комментировала ту щекотливую ситуацию, – задумчиво ответил ей Куроки.

– Я всего лишь пояснила произошедшее, – Сакура говорила правду, защищаясь. Да, она глупила. Да. Она, поддавшись какому-то безумному, порывы публично поцеловалась в губы с какой-то совершенно проходной моделью, чье имя стало ей известно уже из заголовков газет. Это был кураж, воздух свободы, неверие в свое счастье.

– Даже не знаю, – пробормотал Куроки. – Не думаю, что твое пятничное появление на благотворительной акции успокоит все это. Сора предложила тебе выступить с каким-нибудь научным докладом в университете в одном из твоих кружков.

Конец ознакомительного фрагмента.