Бар был скован утренним холодом и скрипел каждой своей частичкой. Босые ноги и те не позволили пройти Марку тихо.

Внизу, склонившись над одной из стеклянных полочек, его ждал посетитель, одетый в мятые, испачканные грязью штаны и свитер.

У него были тёмно-русые волосы. Лохматые пучки бровей. Широко посаженные, карие глаза. Острый подбородок, заросший неровной щетиной. Крючковатый нос. Неестественно яркие губы, кончики которых всегда стремились вниз.

Поняв что это за человек, взволнованный до того Марк, с нескрываемым облегчением выдохнул. Посетитель же непринуждённо поприветствовал его, помахав грязными руками.

– Адам. – Сказал Марк, перешагнув через последнюю ступень лестницы. – Я думал…

– Что тебя, наконец, решили ограбить?

– Что это Эльвира. – Поправил Марк. – В чём у тебя руки?

– Это земля… Так это ты свою сестру встречаешь при полном параде? – Адам указал на Марка пальцем, и покрутил им в воздухе для большего эффекта. Затем отвернулся, что бы достать себе бутылку с коньяком.

– Только Эльвира так громыхает, когда заглядывает сюда. Остальным хватает ума вести себя тихо.

– Ясно. Два оскорбления в одном. – Адам наполнил свой стакан ровно до половины, и аккуратно поставил бутыль на своё место. – Незапертая дверь и о твоём уме мало хорошего говорит.

– Ты знаешь, сколько у меня посетителей, которые рады прийти сюда ранним утром или днём, потому что и семья и собственный дом им уже до тошноты надоели? – Спросил Марк. Слова Адама его задели. – А зимой эта «незапертая дверь» спасает…

– Да да, спасает жизни.

– Люди меня уважают. – Не унимался Марк. – Доверяют мне и, что главнее, они мне благодарны. Меня ни разу ещё не ограбили.

– Я хотел тебя ограбить пару лет назад. – Резко сказал Адам.

– И что случилось?

– Ты сам дал мне денег в долг. – Адам вышел из-за барной стойки и сел за ближайший от неё столик. – Вдобавок, предложил пожить у тебя.

– Точно.

– Правда, после этого, я ещё сильнее захотел тебя ограбить. – Адам сделал небольшую паузу, пока его глаза и глаза Марка не встретились внимательными взглядами. – Ты был воплощением всех людей, которых я ненавидел в детстве. Тех, кто верит в карму, позитивное мышление… «магию вселенной» и всё такое прочее. Закидывают окружающих свей «добротой», только что-бы она потом вернулась к ним же, в двойном объёме. Подать, вежливость, помощь ближним. Их хорошие поступки следует называть выгодными. И не важно действует карма или нет, они же в неё верят… А ты каждому встречному помогал, каждому подзаборному пьянице…

– Это ты о себе?

– Да.

– Но ты брал деньги.

– Я брал деньги, представляя, как избиваю тебя. – Хмуро произнёс Адам, шевеля ртом так, словно он ест слова, а не говорит их. – Я никогда не назывался порядочным человеком.

– Я не верю в карму. – Сказал Марк.

– Да, знаю. Но сколько людей тебе всем обязаны? То есть «благодарны»?

– Зачем ты пришёл?

– В больнице сегодня работаешь?

– Вторая смена.

Адам наклонил голову, и, уставившись в одну точку (в маленькое, чёрное пятнышко на деревянном полу), задумался, напряжённо поджимая тонкие, сухие губы.

– Выпьешь со мной? – Безрадостно, спросил он, спустя полминуты.

В без двадцати час, Марк вышел из ненорбара, оставив небольшую, рядом с кассовым аппаратом, плетёную урну, на дне которой, уже лежала пара купюр. Адам вышел вслед за барменом.

– Кое-кто попросил спросить тебя на счёт группы.

– «Наёмники» сюда больше не вернутся.

– Ты на них до сих пор обижаешься?

– Я просил не играть ту песню.

– Их лучшую песню.

– Наплевать.

– Да брось ты, всем же понравилось. Почти всем… И им очень жаль.

– Мне тоже. Правда.

– Ладно. Передам парням, что всегда готовый помочь, Марк, оказывается, не всегда готов помочь.