– Дома, в России, у меня остался муж!

– Правда? – заинтересовалась дама и раздельно, словно для тупой, произнесла: – Вы знать английский?

– Да, немного знаю, – смутилась Богдана.

– Говорите лучше на нем. Я не понимаю ваш итальянский.

Вот это обидно. Но что поделаешь. Попробуем вспомнить английский – училка в школе доставучая была, кое-что в голову вбила.

– I have a husband! And I love him a lot. But you know, the situation in Russia is difficult. We can’t afford a baby. So I came here to make some money to realize our dream![10] – вдохновенно импровизировала Богдана.

Пара напряженно вслушивалась в ее неуверенный монолог. Подошел Мирон, уловил, о чем речь, удивленно присвистнул. Она сделала страшные глаза.

Выдавать ее он не стал – в заграничных паспортах штампов о браке все равно нет. Присел за столик, побеседовал с благородными синьорами на быстром и пока непонятном ей итальянском. Потом озвучил Богдане условия:

– Дом громадный – тысяча квадратных метров. Ежедневная уборка. Стирка. Глажка. Сложная бытовая техника. Если сломаешь, будешь платить штраф. Жить в одной комнате с кухаркой. Помогать ей готовить. Выходной раз в месяц. Каторга. Четыреста тысяч.

– Это сколько?

– Двести шестьдесят долларов. Очень мало.

– Зато они не галдят и не смотрят мне в зубы! Скажи им: я согласна!

– Богдана, помнишь, что я говорил тебе вчера? Надо идти к хорошим, проверенным хозяевам. А эти вообще не из этих краев. Кто знает, что они за люди?

– Они хотя бы интеллигентные, – отрезала Богдана. – Наверняка в оперу ходят. В отличие от остальных здешних деревенщин.

– О чем вы говорите? – властно вмешалась в разговор синьора.

Богдан объяснил:

– Она мечтает сходить в Ла Скала и посмотреть на этого, как его там… Рикардо Мути.

Итальянцы переглянулись.

– Какие-то настораживающие амбиции, – проскрипела дама.

Ее пожилой спутник примирительно произнес:

– Зато выгодно. Вместо премии можно подарить девушке билет на галерку. Милан от нас недалеко.

– Вы приехали с другого конца страны? – удивился Мирон.

– Случайно получилось. Мы посещали Акри[11], и хозяйка местной гостиницы рассказала про ваш бизнес, – объяснил джентльмен. – А нам как раз нужна горничная.

Богдана всю жизнь прожила в частном доме. В детстве бегала на улицу в туалет и ужасно боялась случайно в выгребную яму заглянуть – вдруг оттуда выглянет что-то ужасное?

Но со временем обжились. Сделали теплую уборную, поставили бойлер. Комната у Богданы всегда отдельная была. Пусть несолидные восемь метров, зато собственные, украшай, как хочешь, и за бардак никто не ругает.

Подруги жили похоже, и не факт, что хрущевка с низкими потолками и шумными соседями лучше, чем их деревянный домик. А в элитарных обкомовских квартирах Богдана сроду не бывала – не приглашали.

Роскошь видела только по телику.

Мирон – когда обрисовывал будущую работу – рассказывал: итальянцы, конечно, просторнее живут, чем в России. Но обычный стандарт – квартира площадью метров в сто.

А тут вдруг у людей особняк. Трехэтажный! Девятнадцатого века постройки.

– Мне повезло? – спросила Богдана у Мирона.

Тот нахмурился:

– Не знаю. Я проверил: вроде нормальные у тебя хозяева. В криминале, ни в чем таком не замешаны. Но тут, на юге, народ попроще. Поорут, из ружья пальнуть могут. Не со зла. А ты-то на север поедешь. Озеро Комо, город Менаджио. Там аристократия. Фиг знает, что у них за скелеты в шкафу.

Но Богдана упорствовала:

– Лучше аристократы, чем эти цыганки.

Респектабельная пара подписала с Мироном контракт, забрала себе Богданин паспорт.

Девушка забеспокоилась:

– А если меня на улице остановят? Как без документа?