На удивление легко птенец дался ей в руки. «Маленький! Милый, как же ты испугался!» – приговаривала Олюшка.
Сердце у птенца колотилось так, что отдавало в сердце Олюшки. Казалось, что по размерам оно было больше самого птенца!
«Ах, птиченька! Как же мы с тобой похожи! У меня тоже такое огромное сердце!» – так думала Олюшка, выпуская перепуганного птенца.
Как билась её душа! Как звала она, искала родную душу! Такую же горячую, щедрую, любящую! Олюшка представляла, как тот, кого зовёт она, её находит! Какими волшебными будут эти прикосновения душ, касание рук… Он сейчас на расстоянии, но он найдет её! Он обязательно её найдёт!
Олюшка слегка встряхнула головой: «Да, так и есть! И так будет! И мы уже никогда не расстанемся!»
Волосы её слегка пахли полынью, она любила этот горьковатый запах. Выйдя из горницы в свой дивный сад, Олюшка наткнулась на камень. «Надо же, каменюка какой, мне путь преградил!» – мелькнуло в её мыслях. Олюшка любила размышлять, потянув за ниточку узора судьбы…
Что же это за каменюки, которые мешают соединению душ? Откуда они берутся? Вот ведь, кажется, что близкая, родная душа, а вдруг —спор, или что еще хуже, ссора возникает! И то, что так сближало их, камнем становится, твердое общение… И невозможно растворить, потому как, вот он – каменное лицо, каменный голос, слова неприятные да колючие! И столкнувшись лоб в лоб, каждый со своей правдой, создают такие камни. Каменюки… Так от чего же так? Ведь если искренние отношения (нет камня за душой!), то и сказать всё можно, всему открыться! А коль кто-то утаить чего-то хочет, то и получается, что если ненароком направишь туда внимание, так волна поднимается! Стоячая! Значит веры нет к друг другу!
И повела её ниточка по её жизни…
Сидела Олюшка, растворяла свои камешки, чтобы часть свою убрать – тогда, глядишь, и легче сдвинуть всё можно… Олюшка опять закручинилась… «Нет, не сдвинешь, только обойти! То, что ранить может, то что тяжелое сейчас, так значит, и не время – это вытягивать! Научиться б видеть, где эти камни-то дорогу преградили, чтобы не биться потом в стекло, думая, что там – свобода!»
Запела Олюшка. Голос у неё был волшебный, наполненный любовью и нежностью! И в песне этой передавала она зов душе своей родимой!
Челобитная
Сороконожка Клара еле передвигала все свои сорок ног. Сороконожила она к горе, возле которой горел её Костёр Всепрощения.
Она подползла к подножию горы. Огонь не гас никогда.
У огня лежали свитки с именами. На этот раз Клара пришла за покаянием.
Достав первый свиток, Клара прочитала название: «Челобитная». И стала читать вслух…
Как прежде ей казалось, что искру света несёт она. Но, в какой-то недобрый час, показалось ей, что право имеет не только искру света нести, а свой огонь отдать… Да сгорали порой от огня этого! А она в вираж вошла и опаляла, опаляла!
Челом она билась оземь, каялась за крылья, подпаленные! Ведь прежде ходила она на двух ногах, красивых да легких! Да от действий своих усиленных, начала ползти она да спотыкаться, в ногах путаясь. Вину свою чуя, плакала Сороконожка Клара, огню рассказывая, читая свою Челобитную.
Брала она свиток за свитком и каялась, и каялась…
И с каждым именем, что вспоминала – благодарила за уроки, пройденные да слезами её умытыми, всё больше выпрямлялась она.
И заплясал огонь её покаяния… И шепнуло ей пламя: «Вернула ты себе свой светоч, искру яркую! Сошло то колдовство, что разум застило, что тебя превратило в Сороконожку и ты, запутавшись в шагах своих, ползать стала. Напутствием тебе – твой костёр покаяния! Но до него дойти надо! Ты – пришла! А теперь ты вновь —Кларисса! Та яркая звездочка, светлая, путь осветляющая, сквозь пелену да туманы пройти помогающая! И тот, кому свет твой отзовётся, поднимет голову, да и с тобой пойдёт!»