– Какая тебе разница? Все равно уже ничего не поможет.

Новые дорогие туфли на ее стройных ногах становились еще красивее, а моя обувь выглядела словно ортопедическая.

Мне тяжело жилось с матерью. Устроившись на работу, я сообщила ей об этом.

– Если хочешь, то мы найдем тебе квартирку, – согласилась она. – Я помогу платить. Думаю, что тебе будет полезно пожить одной. Оторвешься от мамки, станешь самостоятельной.

Я согласилась, но все вранье, что мне нужно оторваться от мамки. Никогда к ней я не была привязана. Насчет же моей самостоятельности, так я с десяти лет могла подогреть себе еду, поджарить яичницу, а в пятнадцать уже готовила обед. Не хвастаясь, скажу, даже лучше матери.

Мать лежала на диване с книжкой в одной руке и надкусанным яблоком – в другой. Она постоянно сидела на диетах, и в свои сорок с небольшим была еще очень привлекательной женщиной. Она так тщательно следила за собой, что все в ней было идеально: и изнеженное лицо, и пышные волосы, и руки, мягкие, в ямочках.

Увидев ее, я даже зашлась от злости: она что, нарочно дразнит меня своим холеным видом?

Поэтому и начала без предисловий:

– Мама, как у вас с отцом все начиналось? Мать внимательно посмотрела на меня, прищурившись:

– Что? Влюбилась? – догадалась она. Я опустила глаза.

– Надо же, какая неприятность! – поморщилась мать.

– Почему неприятность?

Мать замялась на секунду, поняв, что не права и, улыбнувшись, попросила:

– Расскажи о нем.

– Он… такой, – зажмурившись, произнесла я. – Он такой красивый!

– Горюшко мое, а попроще ты не могла выбрать? – заохала мать, уточнив, – Под стать себе.

– Такого же урода? – спросила я резким голосом. – И кто будут наши дети? Франкенштейны?

– Какие дети? Вы что, уже?

– Нет, не уже. Он пока ничего не знает…

– Милая, твой красавец, – мать запнулась, – он обращает на тебя внимание?

– Нет, пока нет.

– Ясно. И все же ты надеешься, что в один прекрасный день это произойдет? – тут мать совсем запуталась.

– Даже и не надеюсь.

– Зачем ты завела этот разговор? Какие дети? – удивилась мать.

– Не знаю. Хотелось выговориться – только и всего. Могу я с родной матерью поговорить на такую тему?

– Да, конечно, – смущенно закивала мать. – На то я и мать.

– Мама, любят только красивых?

– Как тебе сказать? Мужчины говорят, что любят женщину за ее душу, но почему-то душу они находят только у красавиц, – снисходительно ответила она.

Терпеть не могу, когда со мной разговаривают таким тоном!

Я разозлилась:

– За что они тебя любят? Ты же не красавица – с точки зрения классических канонов красоты!

Вот этого мне не следовало говорить!

– Плевать мне на все каноны! – сдвинула брови мать. – И кто это сказал? Ты?!

Это была запретная тема – сомневаться в красоте матери, равносильно тому, что разворачивать красную тряпку перед быком. Но мне вдруг захотелось скандала. Казалось, что вся та злоба, что копилась во мне годами вдруг прорвалась, как чирей, стоит на него лишь нажать. Мне нужно было на кого-нибудь выплеснуть все мои обиды, ненависть и злость. Под рукой оказалась мать – не повезло ей.

– Неужели я не могу сказать то, что думаю? – спросила я резко, и тут меня понесло. – Тебе и в молодости до «мисс вселенной» было далеко, а уж сегодня. Сегодня ты лишь стареющая тетка перед климаксом.

Мать от этих слов вдруг вся поникла, морщины пролегли от крыльев носа и между бровей, что сразу выдало ее истинный возраст. Мне не стало ее жаль, а наоборот – захотелось сделать еще больнее:

– Когда ты злишься, то у тебя морщины появляются вот тут и тут, – заботливо сказала я, показывая пальцем. – Ты сейчас вся как-то сморщилась, пожухла, – добавила я, наслаждаясь ее реакцией.