За два часа она успела посидеть у него на коленях, трижды чмокнуть его в щечку и уже, наверное, в десятый раз поднести ему то напиток, то какое-нибудь лакомство со стола с закусками. Будто он двухлетний ребенок или у него нет рук и ног, чтобы встать и самому взять себе то, что хочется.

Нас уже познакомили с остальными ребятами из группы. Парни тоже были турками, но все говорили по-английски, а один из них – клавишник Хасан – вполне даже сносно болтал по-русски.

– Ты обязательно должна побывать в Турции, – горячо нахваливал он свою страну.

– Уже была. Этим летом, – улыбнулась я.

– Правда? Тогда ты должна еще раз приехать, – не унимался он. – Я покажу тебе самые классные места. Турция – райская страна, и я говорю не только о популярных и раскрученных городах и курортах.

– Ты рискуешь, друг, она сейчас согласится, и тебе придется нелегко – с ее-то топографическим кретинизмом, – хохотнул Пашка.

Я в очередной раз за вечер толкнула его по внушительных размеров плечу и приняла оскорбленный вид, а Антонов вдруг схватил мою ладонь и чмокнул ее тыльную сторону. Я вопросительно посмотрела на него, но он едва заметно кивнул в сторону кресла, на котором сидел Феликс. Рядом с ним, на подлокотнике, устроилась Герда. Блондинка о чем-то с увлечением ему рассказывала, но он будто не слушал ее. Его темный взгляд был направлен в нашу с Пашей и Хасаном сторону. Я тут же отвернулась. Щеки снова предательски запылали.

– Пойдем на улицу, подышим свежим воздухом, – Пашкин голос с трудом пробился до моего сознания.

Он взял меня за руку и мягко потянул к себе. Феликс проводил нас напряженным взглядом.

Крыльцо было красиво украшено гирляндами.

– Люди уже активно готовятся к новогодним праздникам, – заметил Антонов.

Я зябко поежилась – на улице вовсю бушевал холодный в этом году октябрь. Пар изо рта вырывался в ледяной воздух туманными облачками.

– Когда я был маленьким, мне нравилось думать, будто я курю, когда дышу на холоде, – Пашка накинул на меня свою куртку, которую предусмотрительно забрал из прихожей.

– Мне тоже, – глупо хихикнула я.

Возникшая после этого пауза не была неловкой. Видимо, наши с Антоновым воспоминания синхронно перенеслись в детство.

– Что мне делать, Паш? – я нарушила наконец тишину полным отчаяния вопросом.

Взгляд Антонова сначала озарился непониманием, но только на долю секунды. Он приобнял меня одной рукой и посмотрел вдаль – на темные верхушки виднеющихся где-то там сосен.

– Глупый вопрос, Брусникина. Наслаждаться, конечно же.

– А есть чем?

– Сама посуди: ты в компании интересных людей, в красивом месте, ешь вкусную еду, тебя, блин, в Турцию только что пригласили!

Я покачала головой.

– Тебе, Антонов, лишь бы шутки шутить. А я страдаю, между прочим.

– А в чем проблема? – Пашка посмотрел на меня так, будто действительно ничего не понимал.

– Мне… неприятно смотреть на них, – все же пояснила я.

– Так не смотри, делов-то!

Я обиженно отвернулась. Думала, Антонов специально меня на крыльцо вытащил, видел же, каково мне было – сидеть там, смотреть на Феликса и Герду и делать вид, что мне до лампочки, как они льнут друг к другу. Справедливости ради, льнула пока что одна Герда, но кому от этого легче. И вообще – что это за имя такое, Герда? Видать, ее родители были неравнодушны к творчеству Андерсена. Интересно, у нее случайно брата по имени Кай нет?

Пашка обнял меня сзади своими крепкими руками и аккуратно положил подбородок на плечо. Его кудряшки смешно щекотали мое правое ухо, и я снова прыснула.

– А с чего ты взяла, что между ними что-то есть? Мне кажется, твой красавец больше на тебя глазеет, чем на Герду.